Первую
часть
справочника
я пролистал,
не останавливаясь.
Главы о том,
как обучить
неопытного эльфа
чистить
бронзу и
ухаживать за
антикварной
мебелью, меня
не
интересовали
— за неимением
эльфов,
бронзы и
антиквариата.
Занимавший
двадцать
страниц
раздел
"Мытье окон"
я пропустил
как слишком
сложный и остановился
на мытье
полов и
удалении
пыли. Три раза
перечитал
все, что там
было
написано, а потом
вступил в
неравную
схватку с
предметами
обихода.
Видимо,
чувствуя мою
неуверенность,
они поначалу
отказывались
слушаться.
Ведро так и
норовило
вылиться на
пол в
коридоре,
щетка только
размазывала
грязь, а метелочка,
вместо того,
чтобы
сметать пыль
со шкафов и
подоконников,
носилась по
воздуху, как
взбесившаяся
белка. От
отчаяния я уже
собрался
было вымыть
все вручную,
как когда-то
в Хогвартсе,
но потом дело
пошло на лад.
И все было бы
просто
замечательно,
не приди мне
в голову
безумная
мысль заодно
снять
паутину с
лепнины на
потолке. В
результате
через минуту
чисто
вымытый
каменный пол
в холле был
засыпан
побелкой, и
все пришлось
начинать
заново.
Через
два часа я
устал так,
словно
таскал ведра
с водой на
себе. Мне
удалось
кое-как
прибрать в
трех комнатах.
Я счел
излишней
роскошью
натирать
паркет в
гостиной,
махнул на все
рукой,
отчистил
мантию и
отправился
выпить чаю.
Мама ко мне
не
присоединилась
— днем она
опять
плакала,
потом выпила
успокоительное
зелье и уже
легла спать.
Я
сидел на
веранде в
полном
одиночестве,
покачивался
в плетеном
кресле и
бездумно смотрел
на верхушки
деревьев. Уже
смеркалось,
лес казался
сплошной
темной
массой; где-то
перекрикивались
ночные птицы.
Поначалу у
меня на душе
было легко,
как всегда
после
физической
работы, и
даже усталость
и боль в
мышцах
казались
приятными.
Потом это
возбуждение
схлынуло.
Огонек в лампе
дрожал и
готов был
погаснуть,
толстые
ночные
бабочки с
противным
гудением бились
об абажур,
оставляя на
нем
смазанные серые
следы пыльцы
с крыльев. Я
думал о том,
что занимаюсь,
в конечном
счете,
бессмысленным
делом — дом
все равно
скоро станет
чужим, так не
все ли равно,
в каком
состоянии он
будет? И ведь
нужно-то
всего-ничего
— каких-то жалких
шестьдесят
галлеонов в
месяц. Сейчас
эта сумма
казалась мне
огромным, непосильным
грузом, а
ведь когда-то
отец мог совершенно
спокойно в
один вечер
проиграть
столько же и
даже больше
за покерным
столом...
Я
поставил
чашку.
За
покерным
столом.
Мысль
совершенно
безумная, но
в то же время...
Меня
научили
играть в
покер очень
рано, лет в
десять. Я не
был особенно
хорошим
игроком и
никогда не
играл в
настоящих
клубах — только
со взрослыми
на домашних
вечеринках, —
но, по словам
отца, неплохо
справлялся. К
тому же мне
часто везло.
