Маркус
смотрел
прямо перед
собой, но
ничего,
казалось, не
видел, только
машинально
скручивал и
раскручивал
край
покрывала.
— А потом
появился
Гриндельвальд,
затеял все
это дело — и
началось.
Стали
делиться —
немцы, евреи,
англичане,
французы...
Потом война,
всех погнали
на фронт. Я
этого тогда
не понимал,
говорю же, я
думал, как
все
замечательно,
как нам
повезло, что
мы родились в
Германии и
живем в одно
время с таким
великим
магом, как
Гриндельвальд...
Уже потом,
когда пожил
во Франции,
как будто
очнулся.
Он
вздохнул.
— А у нас
там до сих
пор никто
ничего не
понимает.
Гриндельвальда
все
поддерживают.
Верят, что он
даст волшебникам
свободу...
Том
чуть
пошевелился,
устраиваясь
на стуле
поудобнее.
От
двери
потянуло
дымом — это
Долохов,
склонив
голову,
раскуривал
от палочки
очередную
сигарету.
Глава 8
В
декабре
Хогвартс-экспресс
впервые за все
время своего
существования
остался
стоять в
депо. Везти
на нем
студентов стало
слишком
опасно —
поезд
прибывал в
Лондон
вечером, а с
темнотой
начиналась
бомбежка.
Поэтому тех
учеников,
которые жили
в сельской
местности,
отправляли
домой через камин,
а горожане в
большинстве
оставались на
каникулы в
школе.
Родители
Колина и
Друэллы
договорились
с моими, что
Рождество
они проведут
в Дербишире,
где пока было
относительно
спокойно. Позевывая,
Слагхорн
пожелал нам
хорошо встретить
Новый год,
несмотря на
трудные времена,
и одного за
другим отправил
через камин.
Ему явно
хотелось
поскорее
остаться в
одиночестве.
Рождественская
вечеринка у
декана,
придерживавшегося
своих правил
— война, не
война, —
прошла бурно
и весело.
Родной
дом после
Хогвартса
показался
мне ледяным и
пустынным.
Зимой на рубеже
сорокового и
сорок
первого
годов в Англии
стояли
страшные
морозы. За
ночь вода в
трубах
успевала
замерзнуть, и
по утрам
кому-нибудь
из взрослых
приходилось
отогревать
водопровод,
чтобы можно
было умыться
и эльфы могли
начать
готовить еду.
В холодном чистом
воздухе
постоянно
держалась
легкая дымка,
а окна были
покрыты
затейливыми
снежными
узорами.
Выстиранная
одежда,
которую эльфы
развешивали
в
хозяйственном
дворе, за
считанные
минуты
становилась
жесткой, словно
кованое
железо; когда
ее снимали,
хруст стоял
такой, будто
мантии
переламывались
пополам.
Нечего было и
думать о том,
чтобы выйти
наружу, не
обвешавшись
десятком
согревающих
заклятий. В
доме тоже
почти
постоянно стоял
холод — уголь
продавался
по карточкам,
и его
следовало
экономить, а
наколдованный
огонь в
камине так и
норовил
погаснуть,
стоило
отвернуться.
