Праздники — позорные столбы, садистские подмостки, где взрослые подставляют детей под огонь сарказма их друзей. Не исключено, что единственный мотив, ради которого устраиваются детские праздники, — дать родителям возможность присмотреть себе кого-нибудь для интрижки. Помню, мы вливали в себя неимоверное количество сладкой жидкости, и потом подкатывала такая жуткая тошнота, что мы боялись, как бы нас не стошнило прямо в машине. Все более или менее как сейчас, только тогда нас отвозили домой наши мамы.
Мы набивались в "пятисотку" как сельди в бочку. Но не близость чужих тел заставляла меня чувствовать эту истому. Много лет спустя одна подруга рассказала мне, что испытала первый оргазм в автобусе, все сильнее и сильнее сжимая ноги в такт ухабам на дороге. Я так далеко не заходила, но, когда я думаю о "Фиате-500", о скрипе сцепления на второй передаче, о колдобинах на дороге, мне вспоминается то тепло между моими девчоночьими бедрами, тесно сведенными в клубке разгоряченных и потных тел. Любопытно, как долго наша биология может сохранять ощущение, даже если мы его не в состоянии идентифицировать. Эдакий архив, вертящийся в голове в поисках отгадки, игровой автомат, ожидающий выигрышной комбинации. В один прекрасный день тебя озаряет. Приходит момент — и часто по аналогии с чем-то происходящим ты без труда расшифровываешь затаенное ощущение, долгие годы остававшееся для тебя загадкой. Если мы, люди, используем только мизерную долю нашего мозга, есть на то причина. Если бы все постоянно фиксировалось в нашей голове, мы бы были неподвижными сгустками энергии, звездами, если бы мы постоянно могли осознавать, что происходит с нашим телом, если бы имели в своем распоряжении всю информацию, каждый момент времени. Вместо этого мы живем так, в кромешной тьме, которую иногда освещает какой-нибудь фейерверк, образуя силуэты, которые кажутся нам знакомыми, но мгновение спустя исчезают из виду.
9. Спедале-дельи-Инноченти
Флоренция, к счастью, никогда уже не будет такой, какой была в моем детстве. В городе было меньше машин, но никаких ограничений. На наших "пятисотках", "Альфеттах" или "сто двадцать четвертых" мы вытворяли что хотели[20].
Отец возил нас на мессу в церковь Сакро-Куоре, получившую шутливое прозвание "Христова ракета" — из-за могучей колокольни, построенной архитектором Ландо Бартоли и имевшей поразительное сходство с пусковыми вышками НАСА, отправляющими на орбиту космические корабли.
