Один из членов команды Гайдара говорил, объясняя эту позицию: «Одного президента-рыночника найти легче, чем 450 депутатов-рыночников». Он же, будучи человеком довольно отвязным, в ответ на замечание, что трудно рассчитывать на президента, который болеет известной болезнью, сказал: «Больной рыночник лучше здорового антирыночника». Повторив буквально слова вожака матросов-анархистов из пьесы Вишневского «Оптимистическая трагедия», что «больной революционер лучше здорового контрреволюционера».
Более того, два ведущих демократа того времени Гавриил Попов и Геннадий Бурбулис выступили в начале 1992 года со статьями, в которых доказывали, что России ближе беспартийная демократия. И хотя этот взгляд обосновывался российской историей, за ним стояло простое соображение: с сильными партиями надо считаться, а реформаторы не хотели с кем-либо считаться.
В российском обществе с тех пор утвердилось скептическое отношение к партиям и мнение, что для России подходит именно президентская форма правления, — потому что у нас такая страна, для управления которой нужна сильная рука. И многие считают, что чем сильнее, тем лучше. Потому что иначе в стране воцарится хаос. Однако мировой исторический опыт и политическая наука утверждают, что именно парламентская республика лучший способ и против хаоса, и против злоупотребления властью, потому что в парламентской республике гибче и изощреннее система сдержек и противовесов.
Сошлюсь на опыт непопулярных теперь в России американских советников, которые после войны в Германии и Японии содействовали утверждению в этих странах именно парламентских систем — республики и монархии. И это не случайно. Американцы на примере истории самих Германии и Японии и стран, воспроизводивших американскую президентскую политическую систему в той же Латинской Америке, видели, что всюду она достаточно быстро вырождается в лучшем случае в автократию. Просто потому, что в рамках парламентской системы приходится искать компромиссы между различными политическими силами и легче это делать. Кроме того, деятельная парламентская система инициирует развитие партийной системы, которая самым естественным образом выстраивается в соответствии с социальными запросами различных общественных страт.
Политические же игры вокруг одного политика — кандидата в президенты неизбежно порождают развитие не политических партий, но клиентел, а вокруг уже избранного президента — неизбежно вырождаются в закрытые от общественности интриги за место около «трона», в то время как в парламенте политическое противостояние заведомо публично и, следовательно, более подконтрольно общественному мнению. Ответ на вопрос, почему в США удавалось избегать такой концентрации интриг и власти, как в латиноамериканских или азиатских странах с президентской формой правления, требует отдельного анализа, но факт налицо. Хотя надо честно признать, что последние десятилетия и американская система, и парламентские системы европейских стран тяготеют к сужению возможностей демократических институтов.
