– Предполагаю. Но если нет, принесу тебе что-нибудь успокоительное. Ладно, мне пора. Поговорим завтра, когда немножко отойдешь.
Мы остались вдвоем с Эвой.
– Может быть, сожжем его фотографии и тебе станет легче? – предложила она.
Я кивнула. Она принесла спички и коробку с фотографиями. Эва знает, где что лежит в моей квартире, лучше меня.
– Которую первой? О. на этой он вышел полным идиотом. Давай ее.
– Чур, жечь буду я, – оживилась я и поднесла к снимку спичку. Сперва исчезла голова, потом шея, остался кусок рубашки.
И в этот миг в дверь позвонили. Пришел Лешек.
– Устроили Рафалу аутодафе? Смекаю, дело дошло до окончательного разрыва.
– До окончательного разрыва дело дошло еще в Новый год, – объяснила Эва. – А сейчас дошло до окончательного осознания этого печального факта.
– Я могу принять участие в празднестве?
– А входной билет у тебя есть?
– Да. – Он вытащил из рюкзака большущую бутыль джина. – Я как раз думал, с кем ее распить. Диди уехал в Берлин. А Петр в горах, у них там проходит школа менеджеров. Вскоре он получает повышение. И справедливо – в нем столько харизмы. Ладно, конец восторгам. Мы здесь собрались не для этого.
– Точно. Выбери себе фото, – пододвинула я к нему коробку.
– Вот это. Я помню у него эту прическу. Ты тогда познакомилась с нами. Господи, как он мне нравился. И знаете что?
– Ты был уверен, что он не гетеросексуал, да?
– Угадала, Эвита. Я даже получал определенные сигналы, свидетельствующие о его интересе. Странные взгляды. Признаюсь, что, когда он откидывал волосы, на миг сердце у меня начинало биться быстрей.
Я почувствовала, что сейчас снова раскисну.
– А глаза! – продолжал восторгаться Лешек. – Дивные голубые глаза. Такие бездонные, что в них можно было нырнуть и никогда уж обратно не вынырнуть.
– А на меня он уже ими никогда не посмотрит, – почти что взвыла я. – Никогда уже я не буду держать его за руку! Такую теплую и сильную. Больше никогда не коснусь его пальцев.
– И никогда не будешь видеть, как они настойчиво копаются в носу.
– Ну почему ты всегда стараешься все опошлить? – прервал Эву Лешек.
– Такова, к сожалению, реальность. Мне приходилось отворачиваться, чтобы не видеть пальца, углубившегося в ноздрю до среднего сустава.
– Интересно, но на людях он сдерживался. То есть, прости, Эвита, я имел в виду в обществе… ну, сама понимаешь, – засмущался Лешек.
– Понимаю. Иола сочла бы это оговоркой по Фрейду, но я не буду цепляться к словам.
– Я имел в виду большую группу людей, – не унимался Лешек. – Ладно, меняем тему. Ну как, сжигаем?
