— А ты, оказывается, эгоист! — съязвил Лазарев. — Все бы только себе да себе! А что же другим? Ты мне страшно напоминаешь этого мачо Одиссея. Тоже хорош гусь! Во время своей одиссеи неоднократно и иногда весьма подолгу с удовольствием и со вкусом изменял своей жене и при этом требовал от нее безукоризненной верности. Пенелопы — это большая редкость на земле во все времена.
Сазонов промолчал.
Ревность к прошлому — дрянное, мучительное состояние! — не давала ему покоя всегда. Гошка никак не мог от нее избавиться. И когда-то давно, женившись на Шурке, решил: выход один — сначала все узнать, а потом выбросить из головы. Ночью он написал тридцать восемь вопросов. Когда утром предъявил их, Шурка — сибирская язва! — ехидно сказала:
— Даже в анкетах советского времени вопросов было меньше. Как отвечать? Письменно?
Сазонов был озадачен. Шурка его пожалела, как всегда.
— Каждый твой вопрос — частица моей жизни. Буду рассказывать об одном событии в день. Так что хватит на тридцать восемь календарных.
Ответила… Как давно это было… Теперь Сазонову Шуркины ответы ни к чему…
Но очередную попытку отчаяния, как он сам определял свое состояние, Гошка все-таки предпринял — попробовал приколоться к Верочке. И довольно подло попробовал.
Сначала он, якобы в шутку, потрогал ее сзади за спинку. Вера внезапно перепугалась:
— Ой, умоляю, не надо так больше делать! С некоторых пор от неожиданного прикосновения сзади у меня просто сердце падает.
Сазонов удивился:
— Это симптом! А почему?
И Вера рассказала, как стояла она недавно в больнице в белом халатике и вдруг кто-то вот так тихонько подошел сзади и потрогал ее за спину. Она обернулась… И обомлела. Позади стоял, во всю ширь огромного рта сияя лошадиной белейшей улыбкой, высокий негр. Черный как уголь.
Гошка фыркнул:
— Ну ладно… Но вы кого себе избрали? Кого вы предпочли? — патетически обратился он к ней. — Я про Лазарева. Это откровенный и закоренелый интимофоб.
Вера подняла на Гошку недоумевающие, наивные глаза:
— А кто это?
Сазонов растерялся перед ее невинностью. И, засмущавшись, скомканно пробурчал:
— Ну, это те, которые остаются старыми холостяками. Хотя иногда даже женятся…
И Верочка вдруг вскинулась, как будто до нее дошла наконец суть, и спокойно эдак и четко, с тоненьким, незлым куражом, деловито сказала, словно открыв нечто:
— А! Он таким хочет быть, да? Ну и что здесь особенного?
Гошка растерялся еще больше.
— Женщины — это всегда такое сопротивление материала… Сколько вам лет?
