— Она знала мою тетку?
— К счастью, нет. Но протяни твоя тетка на месяц дольше — и, можешь быть уверена, она бы познакомилась с ней и оттяпала свой кусок пирога. Ты была уже готова везти ее с собой. Бедняжка так мечтала увидеть Италию!
— Почему ты говоришь, что она настраивала меня против тебя?
— Я ей мешал.
— Почему?!
— Откуда мне знать? Она думала, что ты выйдешь за меня. Зря ты говорила ей о наших планах. И зря мы говорим обо всем этом сейчас. Все, перестали.
Он принялся целовать меня в шею, в губы, но я уже ничего при этом не испытывала — безразличная к его поцелуям, я старалась привести в порядок свои мысли.
— Почему ты сказал, что рад тому, что я попыталась вытащить ее из комнаты во время пожара?
— Потому что лично я оставил бы ее подыхать. И еще кое из-за чего… Хватит, Мики.
— Из-за чего еще? Я хочу знать.
— О пожаре я узнал, будучи в Париже. Я не очень-то понимал, что произошло. Вообразил себе бог весть что. Мне не верилось в несчастный случай. Ну, что это действительно совершенно случайно.
Я лишилась дара речи. Да он с ума сошел. И пока говорил мне эти ужасы, одной рукой понемногу задирал мне юбку, а другой расстегивал ворот моего пуловера. Я попыталась подняться.
— Оставь меня.
— Ну вот… Знаешь, кончай обо всем этом думать.
Он грубо опрокинул меня на диван. Я постаралась остановить его руку, которая скользнула вверх по моим ногам, но он был сильнее и сделал мне больно.
— Оставь меня!
— Послушай, Мики!..
— Почему ты решил, что это не несчастный случай?
— Черт возьми! Да потому что только идиот поверит в несчастный случай, когда в деле замешана Мюрно! Только идиот поверит, будто за проведенные на вилле три недели она не заметила дефекта в стыке газовых труб. Можешь быть уверена на все сто пятьдесят процентов — стык был безупречен!
Я отбивалась как могла. Он меня не отпускал. Мое сопротивление лишь раззадорило его. Он разодрал верх моего пуловера — только это его и остановило. Он увидел, что я плачу, и оставил меня в покое.
Я отыскала пальто и туфли, не слушая, что он говорит. Подобрала газетные вырезки и сложила их в папку. Только потом я отдала себе отчет в том, что все еще сжимаю в руке ключи, которые он мне дал, опустила их в карман пальто.
Он стоял в дверях, преграждая мне выход, но был, как ни странно, похож на побитую собаку. Утерев слезы тыльной стороной ладони, я сказала, что, если он хочет увидеть меня снова, сейчас он должен дать мне уйти.
— Все это глупо, Мики. Уверяю тебя, глупо. Я столько месяцев думал о тебе. Не пойму, что это на меня нашло.
