Пока Иза находилась в комнате, старая не плакала, лишь была бледнее и тише, чем обычно; она даже пыталась, пряча глаза, похвалить дочь за практичность, за доброту. Открыв шкаф, она нашла там свою одежду, белье — но лишь часть того, что было дома; все ее штопаные свитера, состроченные из двух половинок полотенца и простыни, хитроумно спасенные таким путем для дальнейшей службы, бесследно исчезли. Иза привезла лишь совершенно целые вещи. Не видно было и посуды, фарфора; с кастрюлями, сказала Иза, ничего уже нельзя было поделать, на всех хоть немного, да повреждена эмаль, странно еще, как это они давным-давно не заработали аппендицит, да и зачем все это старье, когда тут ее, Изы, йенская посуда; не взяла она и выщербленные, треснувшие, с обломанными ручками кружки: у нее достаточно новых, целых. Доска для теста? Здесь в кухне тесто можно раскатывать прямо на пластмассовой крышке шкафчика, она ни огня, ни воды не боится, мясорубку тоже ни к чему было тащить, когда есть целый кухонный комбайн. То немыслимое безобразие, которое бог знает сколько лет пылилось в горке, — все эти битые-перебитые фарфоровые туфельки, бесхвостые мыши — осталось в наследство Анталу, зато три невредимые старовенские фигурки она привезла; правда, они очень хорошо смотрятся на той полочке? Пастушка пришлось забраковать, у него шея расколота, ужасно выглядит такая сломанная статуэтка, только тоску наводит, от хлама надо избавляться без всякой жалости.
Когда дочь наконец ушла, пожелав ей счастья на новом месте, старая доковыляла до кресла, обивку которого она так заботливо штопала многие годы, и без сил опустилась на него. Прежней осталась в этом кресле лишь форма, простая и в то же время изысканная, новая обивка в серую и синюю полоску придавала ему какой-то заносчивый вид. Стало быть, подводила итоги старая, все, что она, умудренная горьким опытом и нуждой, так ловко, с такой неисчерпаемой находчивостью спасала от тлена, — исчезло, сгинуло, кануло в прошлое; не было рядом безгласных свидетелей, видевших, как виртуозно, с какой бесконечной фантазией сопротивлялась она разрушительной силе времени. Конечно, комната ее красива, удобна, и если смотреть на дело практически, то она и сама должна была почувствовать, что ей в общем-то и не нужно большего, кроме того, что она здесь нашла; если Иза и выбросила какие-то необходимые вещи, то взамен их купила новые: на полке в шкафу всеми цветами радуги пестрели новенькие, из магазина, полотенца, там же лежало только что купленное белье в нейлоновых пакетах. Все это невозможно было вынести.
