— Правда, мой дорогушечка?
— Правда, моя дорогушечка.
— Ну, а английский вы уже учите или хотя бы начали? — спрашивает Иван. Кружись быстрее, насыщенный бензиновыми парами вихрь нью-йоркской жизни, лишь бы испарился из нашей единственной комнаты этот ящик с грязным бельем.
(Председатель комиссии по конфликтам, со складным метром в кармане, волоча за собой ящик с грязным бельем, уходит со сцены направо.)
— Ты слышишь, дорогушечка, что спрашивает Иван! Всякое изучение языка дома — пустое дело! А там человек и не заметит, как его язык сам перейдет на английский. Да к тому же: щелк-щелк! — фотография готова и говорит сама за себя. Правда, дорогушечка?
— Ну, конечно, мой дорогушечка.
(«Дорогушечка, — спрашиваю я себя, уже остервенившись, — что бы ты сделала, если бы была министром внутренних дел?» — «Если бы я была министром внутренних дел, дорогушечка, — отвечаю я себе, — я бы незамедлительно и собственноручно оформила визу Дорогушечкам. И не только оформила, но еще и проводила бы их до аэропорта и сделала бы им ручкой. И это было бы настоящей борьбой против империализма, дорогушечка!») Около одиннадцати они еще раз возвращаются из коридора, дитя осталось на лестнице и, прислонившись к перилам, исполняет «Криворогую козу». (Пей быстрее молочко, а не то она прыг-скок — и тебя рогами — в бок! Криво…)
В ритме «Милиция висит на пятках…» супруг шепчет:
— Хемингуэй получил миллион долларов от «Лайфа»!
— И все же покончил с собой! — вне себя от ярости обрывает Иван.
— Он был просто дурачок! — говорит Дорогушечка-супруга. — Разве не так, мой дорогушечка?
— Так, так, моя дорогушечка.
Наконец-то мы можем закрыть дверь. Прошло еще одно воскресенье.
У меня все коренится в этих «не хочу». «Не хочу быть такой, как Дорогушечка-супруга. Не хочу такого мужа, как Дорогушечка-муженек. Не хочу такого ребенка, как Дорогушечка-младший. Не хочу докатиться до того, чтобы проводить свои воскресные дни, как мать и отец. Не хочу, чтобы мой ребенок когда-нибудь так же мучился целыми днями, как я сейчас. Не хочу, не хочу, не хочу! Не хочу прожить всю свою жизнь в одной комнате, пусть даже вместе с отцом, матерью и братом. И вместе со своим мужем любимым и ребенком тоже не хочу. Я не хочу быть такой, какая я есть, не хочу вечно истязать себя этими «не хочу!». Не хочу, не хочу, не хочу!»
Спозаранок я ходила на тренировки не потому, что любила бег. И петь я пыталась не потому, что любила петь. Отнюдь нет.
Мне лишь хотелось вырваться из своего удушающего окружения. Как же, чемпионка, популярная певица!
