Выехали из перелеска на широкое, открытое пространство — здесь Язовка делала большой полукруг и оттесняла лес от своих берегов. Сильнее стал ощущаться ветер, шевеливший жидкие макушки полузасыпанных кустов.
Приблизительно через час, когда ехали по широкой дороге и под санями ощущался твёрдый накат, Маркел остановил лошадь.
— Задрог я, — сказал он Изоту. — Не хочешь ли пройти пешком для сугреву.
— Можно и пройтись, — ответил Изот. — Ноги затекли…
Они пустили лошадей шагом, а сами пошли за ними.
— Хочешь пирогов? — спросил мельник работника. — С капустой да с яйцами. Пожуй!
— Я не проголодался, — отказался от еды Изот. — Да и не привык в такое раннее время есть.
— Я так предложил, думал, может, поешь. Я тож не хочу. До утра ещё далеко. — Он зевнул, широко раскрыв рот, и потёр щёки варежками. — Сейчас бы ещё спали, а нужда гонит спозаранок…
Изот ничего не ответил, и они несколько минут шли молча, прислушиваясь к скрипу полозьев по снегу.
— А чего мальчонку не взял с собой, Маркел Никонорыч? — спросил Изот мельника. — Втроём сподручней было бы… Как раз приучать к делу.
— Сами справимся. Пусть отсыпается. Ещё привыкнет к нашей доле, хребет-то наломает…
— Парень у тебя смышлён, но горяч бывает понапрасну.
— Горяч, это верно. Слова поперёк не терпит. Жизнь остудит.
— И в кого он такой у вас? Вы с Прасковьей люди добрые, незлобивые…
— Ну вот и согрелся, — вдруг сказал Маркел, переводя разговор в новое русло. — Можно опять садиться и ехать.
Изот понял, что не зря переменил тему мельник — не хочет говорить о сыне. И не потому, что это ему неприятно, а потому что он не их настоящий сын, и чтобы ненароком не проговориться, не сболтнуть что лишнее, закончил этот разговор под благовидным предлогом.
В Верхние Ужи приехали ещё потемну, но уже чувствовалось, что скоро будет светать. Подогнали лошадей к базарной площади. Здесь вовсю кишел народ, в основном, те, кто привёз свой товар. Покупателей было мало, видно, из-за раннего часа. Город только просыпался. Из окон сочился свет, дворники у господских и купеческих домов орудовали мётлами, подметая дворы от свежевыпавшего хрустящего снега, похожего на просяные зёрнышки, усеявшие тонкой россыпью землю.
Пока Изот устанавливал сани, задавал лошадям овса, а Маркел развязывал рогожу, прикрывавшую мешки, доставал безмен и совок — совсем рассвело. Из зыбкой туманной неяви сначала выплыли очертания ближайшей окрестности: ветлы над прудом, сам пруд, очищенный от снега, с тропкой, ведущей к проруби, за ним деревянный лабаз, невысокая деревянная церковь с луковицей-куполом, крытым осиновым лемехом.
