Изот от радости чуть не заплакал, протянув руки над огнём. Он подложил сухой травы, которая сначала густо задымила, потом длинные языки пламени рванулись вверх, и ключник, уже не сомневаясь, что огонь потухнет, надвинул на него кучу хвороста. Дым потёк жгучий и едкий, а Изот радовался, держа руки над костром, и чувствовал, как они отходят, тепло разливается по телу и оно дрожит, ещё не согретое, но готовое согреться.
Не ощущая губительной скованности, Изот подложил дров. Огонь горел сильно и ровно, трещали сучья, дым пластался над снегом, ключник вдыхал его, и не было на свете ничего слаще этого дыма. Согревшись, он снял обледенелый кафтан, повесил сушиться на две воткнутые в снег палки, снял бахилы и протянул к костру окоченевшие ноги. Затем, подвинув к огню лапник, сел на него, подставляя теплу то один бок, то другой. От мокрой рубахи шёл пар, но она высыхала и не прилипала к телу, как прежде.
Время близилось к вечеру. Небо нахмурилось, а ветер усилился. Изот посмотрел, что у него осталось в котомке: несколько картофелин и два варёных яйца. Хлеб размок, превратившись в липкое месиво, но Изот не стал его выбрасывать, подумав, что его можно подсушить на костре. На дне мешка лежал и потир. Изот достал его, обтёр края от приставшего раскисшего хлеба. Боковины жёлто блеснули.
Тело ломило, и Изота тянуло в сон. Но он старался не поддаваться дремоте, зная, что до сумерек ему надо запастись дровами. Через час-полтора начнёт темнеть, ночью до мельницы он не доберётся: можно заблудиться, а ещё хуже, угодить в яму с водой, как сегодня, и тогда неизвестно, как всё обернётся. Дров он на ночь заготовит, волки, если появятся, к костру близко не подойдут, в крайнем случае выстрелит из ружья. Жаль, что одна лыжа утонула и завтра ему придётся идти до мельницы напрямки, утопая в глубоком снегу. По его расчётам до мельницы оставалось вёрст двадцать, может, чуть больше, и за день он их с трудом, но преодолеет. Это успокоило ключника. Кафтан сохнет, бахилы скоро можно будет обуть. Изот обернул ноги высохшими портянками и стал осматривать ружьё, готовясь на всякий случай к любым неожиданностям.
Накинув на плечи не совсем высохший кафтан, до темноты он принёс несколько сухих полусгнивших деревцев и, думая, что до рассвета топлива хватит, сдвинул костер в сторону, положил на это место лапник и устроился на ночь.
Вопреки его худшим опасениям, ночь прошла спокойно: ветер утих, волки не появлялись, костёр горел, и одежда окончательно высохла. Однако утром он понял, что вчерашнее купание в ледяной воде дало о себе знать — голова была тяжелой, ноги ватными, во всём теле ощущалась слабость.
