В пристройке все смолкло. Собеседник принцессы вышел в сад и, обернувшись, посмотрел на большое раскрытое окно так, будто погрозил кулаком. Вдруг на глаза ему попался крестник Арамиса, который с преспокойным видом допивал стакан вина. Понимая, что молодой человек оказался невольным свидетелем разыгравшейся сцены, что через открытое окно ему было слышно каждое слово, взбешенный офицер подошел к барону.
— Вы находились здесь!.. Слушали! И все слышали!..
Элион встал и учтиво поклонился.
— Я действительно был здесь, сударь… Клянусь, не слушал… Но тем не менее все слышал…
— Вы знаете особу…
— Которая участвовала в столь оглушительной беседе? Право, нет… Не более, чем вас.
Тот многозначительно кивнул и приложил палец к губам.
— Тогда молчите о том, что слышали… И если когда-нибудь пророните слово…
— О-о! — покачал головой молодой барон. — Да вы, кажется, хотите меня запугать!..
— Я просто даю вам совет. Поступите разумно, если последуете ему.
— Большое спасибо за совет. Взамен предлагаю вам свой.
— И что же это за совет?
— Верните письма их законному владельцу.
— Издеваетесь?
— Нет, говорю то, что думаю.
— Тогда вы безумец, дружище!
— Сомневаюсь… Эти письма принадлежат не вам… Лучше верните их добровольно…
Дворянин передернул плечами. Господин де Жюссак настаивал:
— Верните их, черт возьми! Иначе…
— Иначе?..
— Я буду обязан вернуть их сам.
— Вы?
— Я.
Они пристально смотрели друг другу в глаза: барон — спокойный, в прекрасном расположении духа, с насмешливой улыбкой на лице, и его взбешенный противник — с дрожащими губами и глазами, налитыми кровью. Минуту они молчали. Потом незнакомец стукнул себя по карману.
— Письма здесь, — сказал он с глухим рычанием. И, отступив на шаг, обнажил шпагу. — Попробуйте их взять.
— Именно это я и собираюсь сделать, — спокойно ответил Элион.
Он неторопливо вынул шпагу. И, согнув клинок, оперся острием на сапог, чтобы лезвие не затупилось о землю.
— Надо вам сказать, сударь, — продолжил он, — покойный барон де Жюссак, мой почтенный отец, был едва не насажен на вертел неким кадетом, гасконцем, которого сначала принял за растяпу, а тот, как оказалось, считался лучшим фехтовальщиком в королевстве… Господин д’Артаньян — так его звали — владел ударом… О, что это был за удар!.. Мой отец убедился в его силе на собственной шкуре и, если бы не был живуч как кошка…
Противник раздраженно крикнул:
— Черт побери! Что мне до ваших историй!.. Начнем! И побыстрее!
— Что-то вы очень торопитесь! Какого черта! Немного терпения! И удар д’Артаньяна повторится.
