— Господин де Нанжи погиб, ваше высочество. Убит в перестрелке за несколько дней до решающей битвы, — ответил Элион.
Принцесса ахнула.
— Действительно?.. Ах, бедный Нанжи!.. Жаль! — она вздохнула, пожала плечами и, казалось, тут же забыла об этом.
— А маркиз де Мовуазен? — Подошел господин дю Мэн.
— Тоже погиб, ваше высочество.
— Неужели это правда? Возможно ли это?
— К сожалению, я в этом уверен, потому что сам видел. — Крестник Арамиса ничего больше не сказал: ему не хотелось огорчать публику рассказами о низости дворянина.
Герцогиню Бургундскую и на сей раз не особенно тронула смерть знакомого ей лица. Ее поклонникам даже показалось, что она развеселилась.
— Хорошо! — сказала принцесса. — Парой молодых вдов при дворе стало больше, ведь, если не ошибаюсь, маркиз тоже недавно женился… Честное слово, не знаю так близко мадам де Мовуазен, но сомневаюсь, что она сильно скорбит о таком отвратительном человеке… Что касается мадам де Нанжи, то она, должно быть, довольна!
— Почему вы так думаете? — осведомился вечно подозрительный дофин. — Что же, она не любила графа? Мне кажется, после тех признаний в доме на Сен-Медерик признаний, которые способствовали ее замужеству…
Герцогиня закусила губу.
— Конечно, конечно… Это была настоящая страсть… И все же траур ей будет к лицу!..
Между тем монарх потихоньку засыпал в своем кресле. Мадам де Ментенон подозвала де Бриссака и приказала:
— Проводите всех.
Когда присутствующие шумно двинулись к выходу, крестник Арамиса наклонился к жене дофина и прошептал:
— О мадам! Если бы вы знали, как я ее люблю!
— Кого, позвольте спросить, господин барон? Говорите же… Такой герой, как вы, имеет право говорить все…
— Ту, что стала свободной…
— Мадемуазель де Шато-Лансон? Вот редкое постоянство! И вы не разлюбили ее? Даже после…
Элион проникновенно посмотрел принцессе в глаза:
— Только потом я узнал, что это за натура!.. На какую жертву она способна ради августейшей дружбы…
Герцогиня покраснела.
— Так вы все знаете…
— Знаю! — воскликнул молодой человек с жаром. — Знаю, что моя Вивиана самое чистое, самое благородное из созданий!..
Молодая женщина протянула ему руку.
— Вы правы, господин де Жюссак. И та, ради которой она пожертвовала собой, не останется неблагодарной. Доверьтесь мне и вы женитесь на своей возлюбленной… Я улажу это дело с его величеством.
— Дайте руку, дорогой крестник, — сказал в это время Арамис, направляясь к карете.
А господин дю Мэн, прощаясь с мадам де Ментенон, mezzo voce
