Генерал де Вандом побледнел. И кто, скажите на милость, не испытал бы смятения и досады, встретившись лицом к лицу с уверенным в своей силе врагом, да еще оказавшись у него в плену. Герцог метнул грозный взгляд на Мовуазена.
— Меня предупреждали, — проговорил он, тяжело глотая, — что среди моих офицеров есть предатель, а я отказывался верить. Однако вот он предо мной! Но в день моего освобождения, — потряс он рукой перед лицом маркиза, — пусть дьявол меня задерет, если я не повешу иуду на первом придорожном дереве!
На это отвечал немец:
— Господин де Мовуазен принадлежит теперь двору его величества императора, и я попросил бы вашу светлость выбирать выражения. — Стахремберг немного помолчал и добавил: — Впрочем, эта самая свобода зависит только от вас, монсеньор. Вы можете вернуть ее тотчас же.
— В самом деле?
— Речь идет только о том, чтобы обсудить условия, на которых ее вам предоставят…
— Желаете получить выкуп, ваше превосходительство?
— Весьма охотно, чтобы король Франции не лишился одного из своих самых незаменимых и блестящих слуг.
Господин де Вандом поклонился. Собеседник указал ему на стул, и оба сели к столу.
— Генерал, — сказал герцог, — установите сами сумму, в которую оцениваете мою скромную персону, в пределах ста тысяч ливров…
— О! — возразил немец с лукавым добродушием. — Всего золота вашей страны не хватило бы, чтобы оплатить истинную стоимость ваших достоинств… Не забыли, что в прошлую ночь вы заплатили нам в Гвадалахаре сумму достаточно значительную?
Герцог дергал себя за усы и готов был кусать локти.
— Ну, — сказал он, — тогда каковы же ваши условия…
— Вы уходите с войском в Наварру, дав слово чести в течение пяти лет не выступать против императора, моего господина, как и против его брата эрцгерцога по эту сторону Пиренеев.
Генерал де Вандом вскочил.
— Покинуть Испанию побежденным, после того как я торжественно пронес по этой земле знамя Франции! Оставить Филиппа V? Чтобы его снова низвергли общими усилиями и вернули принца Карла в Мадрид!..
Генерал исполнился гордости, глаза его горели — в гневе он был прекрасен.
— И не надейтесь! — кричал он. — Я не дезертир и не предатель!.. Дьявольщина! Есть уже один мерзавец во французской армии, второго — не будет!..
Господин Стахремберг тоже встал.
— Итак, вы отклоняете наши предложения?
— Удивляюсь, — с гордостью ответил герцог, — что их, не колеблясь, сделали потомку победителей в Арке и Иври.
Стало тихо, и вдруг издалека донесся какой-то странный шум, будто слабые раскаты грома огласили небосклон…
