Он терпеливо сидел и ждал своей очереди войти в кабинет к Нине. И никуда не ломился, как к знакомому и даже близкому человеку. Под мерное воркование старушек Борька стал скучать и подремывать. Он собрался прогнать свою сонную одурь чтением, достал книгу — был уверен, что поможет, как всегда в таких случаях. Но не тут-то было! Состояние сонной одури с каждой страницей только усиливалось. В данном случае Акселевич чувствовал бы себя бодрее, не читая. Он загрустил. Книга-то — его любимый Фолкнер. Ишь ты подишь ты…
— А ты, внучек, с чем пришел? — наконец не выдержала одна из самых любопытных бабулек.
Все взоры тотчас обратились к Борьке.
— Да вот… — нехотя сказал он. — Давление высокое. И сердце барахлит…
— Куришь? — строго спросила бабулька.
— Без перерыва, — признался Борис.
— Бросай! — сурово приказала бабулька. — А что, жена за тобой плохо смотрит?
— Жены у меня нет, — соврал Борис, подумав, что это правда, если жена так далеко.
— Ну, это дело наживное, — бодро и деловито сказала бабулька. — А от давления что принимаешь?
Но ответить Борис не успел. К кабинету приковылял дедушка с палкой.
— Пропустите без очереди к врачу — я хромаю, плохо хожу и почти ничего не вижу! — громко оповестил дедок. — И прийти мне из-за этого пришлось очень рано, я далеко живу.
Борька удивился: дедок пришел один, без сопровождающих, да еще по такой страшной, опасной улице. Интересно, сможет хоть кто-нибудь поверить, что он хромает и почти не видит?!
За окнами гомонил и плавился, вытаивая на солнце, ростепельный и непостоянный март, то депрессивно-хмурый, то вызывающе веселый. Гололед на тротуарах, изувеченных колдобинами, склизкие лужи и отчаянный ветер. Плюс ко всему по утрам пока еще за окнами колдовала непроглядная темень.
В этот день, прилично намучившись по подобной погоде и дороге, Борька сам с великим трудом приплелся в поликлинику. Голова кружилась и болела, ноги не слушались. Но ему всего тридцать!
Только очередь из бабулек дедку поверила довольно охотно, хотя и насупилась.
— Ладно, иди! — наконец, посовещавшись, дружно решили старушки.
Одного на всех мужичонку стоило пожалеть.
И Борька затосковал окончательно, полуприкрыв глаза. Но тут, на его счастье, из кабинета вышла Нина.
— Красавица наша! — дружно заголосили бабульки.
Они обожали своего участкового врача. Нина смутилась и вдруг выхватила взглядом из старушечьих рядов Акселевича.
— А ты что тут делаешь?! — закричала она. — С твоим давлением нужно дома сидеть! А ну, пошли!
