Расстроенная Нина побродила по квартире, а потом решительно набрала номер Акселевичей.
— Лежу с Мопассаном, — лениво поделился Борис. — У всех моих друзей одна и та же история: родители говорили — ох, этот Мопассан был такой озорник! Заинтригованный подросток берет и открывает трясущимися от возбуждения и любопытства руками заветный томик и — ха! Никаких эротических сцен! А взрослые вон чего говорили…
— А знаешь почему? — сказала Нина. — Подросток, мало что знающий, ищет только прямых откровенных описаний. А человек с опытом все понимает намного тоньше. Он видит не просто текст, но и то, что подразумевается, что стоит за страницами. Потому и осознает озорство Мопассана. В юности многое еще не понимают и не анализируют, отыскивая лишь озорное.
— Пообтесалась ты, Шурупыч! — с удовольствием заметил Борька. — Растешь на глазах!
— Стараюсь, — пробубнила Нина. — А ты?
Очевидно, ее вопрос прозвучал с неожиданной для Акселевича интонацией, и он насторожился. Как всякому философу, Борьке порой недоставало самого обычного благоразумия. Только Нина этого не замечала. Для нее Борис был умен вдвойне: своим собственным умом и умом, который ему Нина и все остальные влюбленные девушки дружно приписывали. В их представлении он знал даже то, чего никогда не знал.
Стремясь к деланой учтивости, он порой достигал удивительной изысканности.
— Материал плебейский, — иронически говорил Борька о себе, — зато покрой аристократический.
В нем не было высокомерия, и, казалось, к себе он относится с большой долей иронии. Впрочем, как и во всем остальным.
— Вот тебе и вот… — тревожно пробормотал он. — Ты о чем, Шурупыч?
— Да все о том же! Придумываю, что тебе подарить на свадьбу.
— В-вопрос можно? Н-на какую свадьбу? — споткнулся Борька.
— Ну, ведь ты когда-нибудь женишься…
— Ха! А если нет?
— Такое все-таки может случиться. — Нина была странно настойчива.
Борис сел на диване.
— Не волновайся… Обожаете вы, девки, любые истории размазывать! Только терзаете себя и других. Про такие дела забывать надо! Где начало того конца, которым оканчивается начало?
— Это не ответ, — отозвалась Нина.
— Да, но зато мудро! И вообще каждый сам знает тяжесть и меру своих грехов. Окружающие о них часто даже не подозревают.
— А это откуда?
— Из личного опыта. Особь статья! Шурупыч, спи безмятежно. Что тебе неймется?
— Зато ты чересчур уж спокоен. — Нина сдерживалась с трудом.
— Ха! Иногда мне говорят как комплимент: «Ты такой спокойный!» Но полный покой — только в гробу. Соответственно человек, достигающий в жизни полного покоя, тем самым противостоит самой жизни. И это — тоже истина, другая ее сторона. Крайности опасны с обоих концов.
