Я ему ответила, что вряд ли смогу с ним всерьез работать, пока здесь находится Джим, а он на это заметил, что готов подождать, и поэтому я в любой момент жду от него известия.
Это ужасно милый человек, он женат, и нас связывают исключительно деловые отношения, что меня вполне устраивает. Похоже, и Джиму пришлась по душе мысль, чтобы я стала моделью, так что я довольна.
Весной 1945 года Норма Джин быстро зарабатывала славу идеальной фотомодели. Охотно готовая к сотрудничеству, старательная, доброжелательная, она встряхивала своими кудрявыми светло-каштановыми волосами, бросала голубовато-зелеными глазами искрометные взгляды, лучезарно улыбалась и, не моргая, всматривалась в объектив камеры, а также вполне охотно и с готовностью принимала даже самые странные и неожиданные позы, не выказывая при этом ни усталости, ни стеснительности.
У Коновера и других фоторепортеров складывалось впечатление, что непосредственно за мгновение перед щелчком затвора или перемоткой пленки в Норме Джин пробуждалось нечто смелое и полное жизни. Это выглядело похожим на флирт с камерой — словно бы Норма Джин обращалась к анонимным поклонникам, давая им максимум возможного и завоевывая тем самым новых обожателей, как это бывало в ее детских мечтаниях. Стоя перед нацеленным на нее объективом, она училась тому, как запечатлеть в нем свой блеск.
«У нее было очень выразительное лицо, — сказал много лет спустя Коновер, — в нем сочеталась нежная тонкость с поразительной подвижностью». Ему была неизвестна никакая другая модель, так критически настроенная по отношению к себе, равно как и такая, которая бы столь же вдумчиво анализировала каждый фотоснимок, каждый негатив или отпечатанный кадр, выискивая, выслеживая и чуть ли не вынюхивая свою малейшую промашку. «Что тут со мной приключилось?» — частенько спрашивала она, или: «Это ужасно! И что же я сделала плохо?» Можно догадаться, что ее разочаровывало все, что не дотягивало до идеала, поскольку в определенном смысле Норма Джин продолжала оценивать саму себя в соответствии с воспитательными методами семейства Болендеров, которые настраивали своих питомцев на стремление к совершенству, а также с теми принципами, которые вбивала в нее Грейс, имея целью сделать из нее великую кинозвезду. Искренняя, заботящаяся о своем внешнем облике, охотно задающая детальные вопросы о кинокамере, освещении, различных видах кинопленки и так далее, Норма Джин Доухерти стремилась производить как можно лучшее впечатление и настоятельно подчеркивала свою чувственность. Свитерок, который она носила, был на номер или на два мал по сравнению с ее далекими от худобы формами (91,5-61-86,5 сантиметров в августе 1945 года), а полосатые, одетые крест-накрест шлейки, прижимавшие рубашку к телу, должны были выгодно подчеркивать ее ядреный, сочный бюст (который она, кроме всего, делала еще выше с помощью соответствующего бюстгальтера).
