Любила тебя когда-то
И даже тебе в том призналась,
Но ты ушел далеко.
Когда ж ты вернулся, то было
Уже, к сожалению, поздно
И стала любовь только словом,
Словом, давно позабытым.
Ты помнишь?
В феврале и марте 1946 года она позировала художнику Эрлу Морену и фотографу Джозефу Джезгару, и с обоими у нее установились весьма сердечные, но исключительно платонические отношения. Морен платил ей десять долларов в час, фотографируя в разнообразных туалетах, а также наполовину раздетой: то купающейся красавицей в намеке на купальный костюм; то вытирающейся после купания; то развешивающей — с обнаженной грудью — дамское белье. На основании этих фотографий он чиркал потом многочисленные рисунки углем и мелом, которые продавал фирме «Браун энд Биглоу» — самому крупному американскому издательству, занимавшемуся выпуском художественных календарей. «Эта девушка любила позировать, — сказал Морен через много лет. — Для нее это была чистой воды игра, и инстинктивно она все делала хорошо».
Джезгар, фотографическая знаменитость, прославившаяся благодаря своим заслугам для журналов «Фотоплей» и «Новости для граждан Голливуда», по просьбе Эммелайн Снивели согласился сделать пробные снимки Нормы Джин. Однажды днем, после обеда, он распахнул двери своей квартиры, соединенной с фотоателье, и увидел «застенчивую девушку, не имеющую в себе ничего общего с типичной моделью, девушку, которая была перепугана и не могла перевести дух». Она опоздала на час с лишним, и это удивило фотографа, поскольку явно противоречило ее горячему желанию сделать карьеру; позднее он стал думать, что опоздание было связано с «ее неуверенностью, хорошо ли она выглядит и будут ли рады ее приходу».
Норма Джин сказала Джезгару, что у нее нет денег заплатить за съемки и она не может себе позволить даже хороший обед — это было бесспорное преувеличение, если принять во внимание ее до отказа забитое зимнее расписание работ. Но Джезгар был другом Снивели и вечером 10 марта, прежде чем высохли первые негативы, пригласил ее на ужин. Их сеансы фотосъемки продолжались целый месяц — на верхушке большого табло с надписью «Голливуд» и на пляже в Зама-Бич, где он сделал как цветные, так и черно-белые кадры, замечательно передающие радостную возбужденность и наэлектризованность Нормы Джин, когда она рисовала сердечки на мокром песке.
Ласло Уиллинджер тоже сделал в том же самом году необычные фотоснимки Нормы Джин.
Когда она видела фотоаппарат — совершенно безразлично, какой именно, — она оживлялась и становилась совершенно, иной. В момент, когда снимок был сделан, она тут же возвращалась в предшествующее, обычное состояние, не особенно интересуясь окружающим. Однако у нее был исключительный дар — и она с успехом пользовалась этим талантом — возбуждать сочувствие в людях, причем даже в тех, кто постоянно вертелся в соответствующих сферах и вроде бы знал о склонности этой фотомодели играть на человеческих эмоциях.
