– Ты с ума сошел? Мы еле-еле тут помещаемся! Как ты туда пролезешь? – Но легче остановить несущегося по саванне носорога, чем принявшего решение Василия.
Оторвав свое могучее тело от приборной доски, он вмял Юлю в сиденье, потом здоровенной ручищей задвинул в самый угол так, что она распласталась всем телом по бывшему полу, уперевшись макушкой в дверную ручку, после чего, оттолкнувшись от жены, протиснулся ближе к крыше и стал переваливаться в заднюю часть машины. Через пару минут, когда Юля кое-как смогла распрямиться и занять более-менее приемлемую позу, Василий уже с удобством устроился между задним и передним сиденьями, прикрытый со всех сторон от возможных неожиданностей. От досады Юля закусила губу. Ну как она сама не сообразила туда залезть? «Вот кретинка!» – запоздало охала Юля, оставшись один на один с лобовым стеклом, которое представляло нешуточную опасность. Еще одна такая доска, и пиши пропало!
– Я к тебе! – безапелляционно заявила она, начав протискиваться следом.
– Нет-нет! – засуетился только что комфортно устроившийся Василий. – Ни в коем случае! Тут места совсем нет!
– Ничего, я худенькая!
Сзади и вправду оказалось тесновато. Они сидели, плотно прижавшись друг к другу; сверху, сквозь дверные щели капала вода, кое-где она текла тоненькими струйками. Почему-то вспомнились пытки, применяемые в Древнем Китае, когда жертве на голову тоненькой струей лили воду. Было тесно, мокро, душно и страшно. Снаружи грохотал ветер, вода в машине медленно, но верно поднималась, теперь она доходила Юле до пояса. Хотелось есть, мышцы ныли от длительного пребывания в неудобной, неестественной позе. Ползуновы сидели так уже около двух часов. Ноги гудели, Юля то и дело пыталась повиснуть на Василии, вначале он терпел, но, видно, и его силы начали покидать, потому что он сам все чаще пытался завалиться на жену.
Иногда мимо них что-то пролетало, что-то стукалось о днище перевернутой машины, несколько раз ветер хотел оторвать ее от пальмы, но, видно, она хорошо зацепилась, и, потрепав «Рено» как следует, он отступал. Часы тянулись как дни. Иногда Юля задремывала, приваливаясь к Василию, один раз они задремали оба и наверняка упали бы, если бы было куда.
За бортом уже стемнело. Казалось, что эта тьма пришла навечно. Не было ни единого проблеска, ни единой тени. Густая непроглядная чернота окутала их толстым одеялом, так что не видно было собственной руки, поднесенной к самым глазам.
