— О если бы вы оказались правы! Проклятье! Я найду способ поквитаться с этим наглецом из Франции и буду диктовать условия его светлости.
Ее светлость пристально на него посмотрела.
— Ты бессердечный негодяй, Чарлз. Ты что, способен предать своего собственного отца?
— Предать его? Нет! Но я положу конец его интригам. Господи! Разве он не достаточно потерял в южноморском мыльном пузыре, чтобы спускать то немногое, что осталось, на какой-то сумасбродный якобинский заговор?
— Какое это имеет для тебя значение после того, как он поклялся лишить тебя наследства?
— Какое, мадам? — Ротерби хитро засмеялся. — Я остановлю их обоих. Двух птичек одним махом, чтоб мне пусто было. — Он потянулся за своей шляпой. — Я должен найти этого Грина.
— Что ты собираешься делать? — спросила графиня слегка дрожащим от беспокойства голосом.
— Подогреть его подозрения насчет Кэрилла. После своего провала в Мэйдстоуне он будет готов действовать. Ручаюсь, он страдает до сих пор. А если уж нам удастся заковать Кэрилла в кандалы, страх перед последствиями вернет Кэрилла на землю. Тогда уж наступит моя очередь.
— Но ты ведь не сделаешь ничего такого, что бы… что бы навредило твоему отцу? — строго спросила леди Остермор, положив ему руку на плечо.
— Доверьтесь мне, — рассмеялся Ротерби и цинично добавил: — Выдавать его не в моих интересах. По мне лучше испугом привести графа в чувство и напомнить ему об отцовском долге.
Как и подобает человеку его положения, мистер Кэрилл устроился в уютных и хорошо обставленных апартаментах на Олд-Палас-Ярд. Чтобы не вызывать подозрений — власти, напуганные якобитскими настроениями в стране, чуть ли не в каждом иностранце видели шпиона — он решил вести себя в Лондоне словно заурядный искатель развлечений, и в первый же вечер, сразу после беседы с лордом Остермором, отправился к своим старым оксфордским друзьям, Стэплтону и Коллису.
Мистер Кэрилл был приятным и обходительным молодым человеком, и эти качества, а также изрядная толщина кошелька обеспечили ему самый теплый прием во всех заведениях, где тогда собиралось высшее общество. Дни потянулись ленивой и однообразной чередой: прогулка, бокс, опера, кофейня, прием.
Но за напускной беспечностью скрывалось глубокое душевное смятение. Гнев, заставившей мистера Кэрилла приехать в Англию и вручить отцу уничтожающее письмо, неожиданно остыл. Тщетно пробовал он убедить себя, что лорд Остермор ничего иного не заслуживал, — неестественность происходящего мучила его. Кэриллу оставалось только попытаться хоть ненадолго забыть об этом и предоставить событиям разворачиваться своим чередом. И ему было на чем сосредоточить свое внимание, поскольку Гортензия Уинтроп все больше занимала мысли мистера Кэрилла. Каждый раз, прогуливаясь в парке Сент-Джеймс или посещая бокс, он пристально разглядывал находящихся там модниц, надеясь увидеть ее. И на третий день ему повезло.
