— А? — воскликнул его светлость. — А вы-то кто такой, черт бы вас побрал? Один из его дружков?
— Ваша светлость удивляет меня, — с поклоном и совершенно серьезно ответил мистер Кэрилл.
В глазах Остермора он увидел озадаченность, и уже в самом начале их знакомства мистер Кэрилл понял, что к иронии граф совершенно глух.
Разъяснила все Гортензия.
— Этот джентльмен спас меня, милорд, — сказала она.
— Спас вас? — глухо отозвался граф. — Как он мог спасти вас?
— Он разоблачил священника, — объяснила девушка.
Граф, казалось, был совсем сбит с толку.
— Совершенно верно, — подтвердил мистер Кэрилл. — Мне выпала привилегия обнаружить, что священник вовсе не священник.
— Священник вовсе не священник? — эхом отозвался его светлость, хмурясь еще больше. — Тогда кто же он, черт побери, этот священник?
Гортензия высвободилась из его объятий.
— Он злодей, — заявила она. — Милорд Ротерби заплатил ему, чтобы тот приехал сюда и сыграл роль священника. — Ее глаза метали громы и молнии, щеки раскраснелись. — Да простит меня Бог, милорд, за то, что я была такой дурочкой и поверила этому человеку! О-о! — Гортензию душили слезы. — Позор, какой позор! Жаль, что у меня нет брата, который бы отомстил за меня и наказал его!
От возмущения лицо лорда Остермора тоже стало пунцовым. Мистер Кэрилл с облегчением отметил про себя, что тот еще способен на такие чувства.
— Не я ли предупреждал вас, Гортензия? — воскликнул он. — Неужели вы не поверили, что я, к моему вечному стыду, его отец, достаточно хорошо знаю его? — Тут граф снова накинулся на Ротерби. — Ах, вы пес поганый! — И вдруг, поскольку Остермор был человеком весьма неизобретательным, слова покинули его, остался один гнев, довольно сильный, но сколь-нибудь вразумительно не выраженный.
Ротерби прошел к столу и, опершись на него, хмуро оглядывал компанию из-под черных бровей.
— Единственный, кто во всем виноват, это ваша светлость, — сообщил он своему отцу, тщетно пытаясь сохранить самообладание.
— Я — виноват? — пробормотал граф Остермор, и вены у него на висках вздулись. — Я виноват, что вы увезли ее подобным образом? И — клянусь Богом! — если бы вы собирались честно жениться на ней, как и подобает, я бы еще нашел силы в своем сердце, чтобы простить вас! Но совершить такое злодейство! Попытаться сыграть такую грязную шутку. Гортензия, бедное дитя!
— Ваша светлость грозил лишить меня наследства, если я женюсь на ней, — напомнил ему Ротерби.
— Я сделал это с единственной целью — уберечь ее от вас, — сказал Остермор. — А вы задумали… вы задумали… клянусь Богом, сэр, я просто диву даюсь, что у вас еще хватает наглости упрекать меня. Просто диву даюсь!
