Вошедший замер при виде открывшегося ему зрелища. Его тусклые голубые глаза оглядели комнату. И хотя печать большого ума не украшала облик этого господина, ему, похоже, достало сообразительности, чтобы уразуметь, что происходит.
— Вот как! — насмешливо воскликнул он. — Похоже, я мог и не утруждать себя, преследуя вас, ибо, судя по всему, дама вовремя вас раскусила.
Услышав этот голос, Ротерби резко повернулся. Он отступил на шаг, мрачная физиономия его потемнела еще больше.
— Отец! — вскричал он, но в тоне милорда не слышалось ноток сыновней любви.
У мистера Кэрилла закружилась голова, но он быстро пришел в себя.
Потрясение было и впрямь ошеломляющим, ибо перед Жюстеном, как вы понимаете, стоял его родной отец.
Послышались быстрые шаги, шуршание юбки с кринолином, и юная леди оказалась в объятиях графа Остермора.
— Простите меня, милорд! — вскричала она. — Ах, простите меня! Я вела себя как дурочка и уже достаточно наказана за это.
Мистер Кэрилл удивился. Граф, с готовностью принявший ее в свои объятия, успокаивающе похлопывал ее по плечу.
— Фу! Что это еще такое? — проворчал он, однако, как заметил мистер Кэрилл, в его голосе зазвучали добродушные нотки, хотя следует признать, голос у милорда был монотонный и грубоватый, почти никогда не выражавший никаких чувств, если только — как порой случалось — он не возвышал его во гневе. Сейчас он хмурился, глядя над головой девушки на сына, поседевшие кустистые брови сошлись на переносице.
Мистер Кэрилл отметил — и нетрудно представить, с каким интересом, — что в общепринятом смысле слова лорд Остермор все еще оставался красивым мужчиной: хорошего роста, хотя и несколько полноватый и с короткой шеей; приятные черты розового лица — казалось, этот человек не подвержен болезням. У него были ярко-голубые глаза под припухшими тяжелыми веками, а рот, отметил Кэрилл беспристрастным критическим взглядом, был скорее неподвижным, нежели чувственным… Наблюдение это он проделал достаточно быстро, и полученные результаты заставили его задуматься.
Граф тем временем обратился к своему сыну, которому Гэскелл перевязывал руку. Особым разнообразием его брань не блистала.
— Негодяй! — орал он. — Чертов негодяй! — Тут он погладил девушку по голове. — Хорошо еще, что вы узнали, какой он подлец, прежде чем вышли за него замуж. Я рад этому, очень рад!
— Привычный порядок вещей до того искажен, что просто диву даешься, — заметил мистер Кэрилл.
