Отец Кирилл вскочил и заметался в ужасе по комнате, о нас совсем забыв.
Я начал лихорадочно осматриваться, ища пути отступления.
Вход был один единственный — центральный, но за ним топтались зомбаки.
Передо мной нарисовался Куля, перепуганный, взъерошенный:
— Окна! Поищи, чем можно доски выломать!
Я коротко кивнул и начал поиски. На безумного святошу никто внимания уже не обращал.
Через несколько секунд случилось то, отчего все наши планы рухнули. В животе у меня будто расплескали кислоту, а к горлу подкатила тошнота. Очертания огромной комнаты поплыли, ноги подкосились, пол метнулся на меня.
Удар. Перед глазами взвилась пыль, щеку скрутило резкой болью. Ружье скользнуло из онемевших пальцев, откатилось в сторону.
— Ванек!
Резвый топот. Крик. Тяжелая рука, ложащаяся на плечо. Побледневшая физиономия и звонкий, прорывающийся в сознание, как пленку, крик.
— Что с тобой?! Говорить можешь?
В ответ — слабый кивок. Я сам пока не понимал, что могу, а что нет.
— Уже началось, да? Ты превращаешься?
— Откуда я, блин, знаю?! Просто мне хреново!
Куля подхватил меня под руки, потащил к столу и усадил на стул. Гаркнул что-то угрожающее батюшке, отчего тот взвизгнул и зажался в угол.
Началась возня. Потом в руках у Кули непонятно откуда появилась кирка, и он стал поспешно выдирать ей заколоченные в одно из окон доски.
Видимость была паршивая — все заслоняла пелена белесого тумана.
Слышалось, как острие, звеня, вгрызается между прибитых досок и с натужным скрипом выдирает их, как стоматолог зубы. Куля пыхтел, кирка со свистом рассекала воздух, в помещении гремела ругань запыхавшегося друга.
— Потерпи, братуха! Уже скоро…
Последняя доска слетела, и глазам открылось широченное окно с начисто выбитым стеклом. На улице раскинулась глухая ночь. С холодной усмешкой на нас уставились блестящие, как бисер, звезды.
Лязгнула отброшенная кирка, Куля кинулся ко мне.
Трясущиеся после взмахов руки подняли меня за плечи и взвалили на плечо. Комната перевернулась, пол поехал — и меня поволокли к окну. Шаг, второй, рывок — и я уже стоял в проеме и покачивался, точно пьяный. Позади вытягивался Куля, собираясь прыгнуть следом. В правой руке было ружье, отобранное у священника.
— А как же батюшка? — спросил я хрипло.
— Да он один в сто раз опаснее, чем вся орава мертвяков! Прыгай давай!
Замок, повешенный на дверь, слетел, тихонько звякнув. Двери распахнулись.
В церковь повалили сразу несколько десятков человеческих фигур. Шатающиеся, в оборванных одеждах, агрессивные и неуклюжие. Движения их были шаткими и неуверенными, зато скорость зомби стали развивать немалую.
