– Берта, ты слышала? Очередной снаряд разорвался на дороге, как раз запруженной беженцами. Несчастные! Еще несколько минут, и они были бы в безопасности. Это ужасно! Ужасно!
Услышав новость, Берта подняла голову и отложила перо.
– Ма-а? Да, жалко. Но – поделом. Нечего бегать. Мы люди, а не крысы.
– Горацио тоже не хочет уезжать… И в форт переселяться – тоже. Но почему?
– В форт… Ма-а, на свете нет человека, что разбирался бы в пушках лучше, чем отец. Если он не затолкал нас в самый глубокий каземат, это может означать одно: куда бы бомба ни попала, спасения нет. А попасть она может куда угодно. Янки совершенно не целятся. То ли не могут, то ли не хотят.
– Но почему нельзя уехать?
– Сначала уедем мы. Потом вывезут завод. Потом уйдут солдаты. А потом янки просто перетащат свою громыхалку. Нет уж! Будем жить, как жили. И надеяться, что наши мужчины уберут эту штуку. Сколько бы дюймов в ней ни было!
Ближе к вечеру явился отец – со стрельбища, и брат Дэниэл – с броненосца. Оба довольны.
– Придется терпеть обстрел, – сообщил отец с торжеством.
– Но недолго, – уточнил брат.
– Вы нашли пушку?
– Трудно было не найти – над островом Моррис встают дымки. Зря мы его сдали в сентябре. Теперь придется брать обратно.
– Придется похлопотать, – пожал плечами брат, – зато потом отоспимся. И хорошо бы уговорить русских. Втроем веселее: мы, «Невский» и «Чикора».
– Но у них же нет брони! И пушек…
– Будут. По крайней мере, пушки.
Неяркие зимние дни сменяются непроглядными ночами, над фарватером по утрам висит непроглядная мокрая пелена. Рай для блокадопрорывателей! Формально можно было бы снимать блокаду: вывезти испанского консула на внешний рейд, официально составить протокол о том, что кораблей блокады не видно в течение суток… Увы, речь идет уже не о блокаде: город официально осажден и бомбардируется. Взрывы гремят, как метроном. К ним привыкли, иные часы по разрывам бомб проверяют. И анекдоты рассказывают:
– Хорошие ли артиллеристы янки?
– Очень хорошие! Попасть в женщину или ребенка куда трудней, чем в верфь или завод…
Страх отступает перед смехом. Перед гневом. Перед заботами. Чарлстонцы не молятся, чтоб чаша миновала, только исполняют долг старательней, а живут – ярче. Балы, гремящие на улицах военные оркестры, обеды и ужины. Обычное гостеприимство превратилось в вызов врагу. На неприятельские снаряды Чарлстон отвечает ароматным дымком кухонь.
Но больше всех чадят броненосцы конфедеративного флота, «Пальметто Стэйт» и «Чикора». Недавно мирно парившие на позициях, корабли словно с цепи сорвались. На внешнем рейде от темна до темна продолжается тяжеловесный таранный балет. Пожалуй, именно в эти дни вкус чарлстонцев поменялся бесповоротно. Их сердца изменили белокрылым парусникам, еще недавно – пока гавань не покинул последний русский клипер – казавшимся олицетворением удали и морского умения.
