Разночинцам и мещанам обещались выборные городские магистраты, а также допуск к экзаменам на чин. Табель о рангах восстанавливала свой прежний смысл — насоса по перекачке лучших людей всех сословий в дворянство. Император мог быть доволен. Победить он еще далеко не победил. Но место в истории себе обеспечил.
Когда гукор вице-адмирала Талызина подошел к гавани Кронштадта, Иван Лукьянович велел отдать якорь и послал на берег одного из своих офицеров в шлюпке. Тот скоро вернулся и доложил о полном спокойствии в городе. Однако стоило ступить на берег адмиралу, как пристань покрылась солдатами, которых возглавлял Миних.
— Здравствуйте, любезнейший Иван Лукьянович! — радушно улыбнулся фельдмаршал, — С чем пожаловали? Чем порадуете? Что нового?
Его румяная физиономия была какой-то радостно-глуповатой. Талызин подумал было, что фельдмаршал слегка навеселе, но — не попахивало. Миних заглядывал в самое лицо, дыша крепким табаком, хлопал по плечу — но все-таки адмиралу удалось собраться.
— Я, собственно, должен был поторопить отбытие резервной флотилии в Кенигсберг, — уверенно солгал он, — это часть приготовлений для войны с Данией.
— Ох, дружище, боюсь, нам сейчас не до того, сами знаете, — вздохнул Миних.
Талызин тоже сумел соответственно случаю вздохнуть, тяжело и даже с надрывом.
— Так что делать будем? — спросил Миних, вдруг вновь став веселым. Адмирал уже успел возненавидеть насмешника, буравящего его озорными глазками. Надо же — такую комедию ломает. И приходится подыгрывать. Иначе ведь озвереет, супостат.
А Миниха, которого всю жизнь не оставляла склонность к театральности, напротив, понесло. Казалось, он пил замешательство адмирала, смаковал, как кружку доброго пива.
— Но ведь у вас приказ императора! — вдруг радостно сообщил он.
Талызин поспешил ухватиться за соломинку:
— Вот именно. Посему будем его выполнять.
— Будем, будем, — успокоил его Миних, — И всенепременно, и неукоснительно. Только вы мне его, пожалуйста, покажите.
— Не могу, — заюлил Талызин, — Он адресован князю Меньшикову лично.
— Командиру эскадры, понимаю, — кивал Миних, — меня лично как бы и не касается?
— Выходит, что нет, — поддакивал Талызин.
— Ну хоть одним глазком?
Адмирал вспотел. Он про себя уже ругал Миниха старым хреном и всяко покрепче.
— Не могу. Никак не могу, уж простите, — мог бы, родил бы приказ тут на месте.
— Ну хоть самый краешек бумажки, только подпись!
— Да приказ-то запечатан, вот беда, — Иван Лукьянович даже выю покаянно склонил, для пущей убедительности.
