Пока длился их роман, маркиз проявлял щедрость, и Рози то и дело получала от него вполне приличные суммы. Но она была настолько глупа, что оплачивала из них некоторые наряды, вещи для дома, еду и питье, так как считала мелочным отдавать ему небольшие счета.
— Так поступать я больше никогда не буду! — поклялась себе Рози.
Впоследствии она ни разу не позволила своему сердцу управлять разумом и очень дорого продавала себя. Мужчины сменяли один другого, образовав целую вереницу миллионеров. Они молили ее о благосклонности, так что она могла выбирать.
Интерес мужчин в большой степени подогревался тем, что тот, кто заполучал Рози в любовницы, пользовался восхищением и почетом у своих друзей.
Рози убедилась в правильности старой истины: мужчина ценит только то, за что ему приходится платить, а если отнести это высказывание к самой Рози, то, заплатив раз, они продолжали платить и дальше.
Она больше никогда себе ничего не покупала. Дом, в котором она жила, ее наряды, еда, слуги, драгоценности — все было оплачено, и довольно щедро. Мистер Холлингсхед одевал ее для сцены, а любовники — для выхода в свет.
В театре не было ни одной актрисы, которая могла бы похвастаться лучшими бриллиантами, мехами и нарядами. Пальцы Рози были унизаны дорогими кольцами, а когда она садилась в карету, запряженную парой великолепных скакунов, то укрывала колени соболиным пологом. Ливрейные лакеи, прислуживавшие ей, были одеты не хуже королевских слуг.
Имя Рози было у всех на устах, и если бы она захотела покинуть «Гейети», то перед ней распахнулись бы двери очень многих театров.
Достигнув сорокалетия, она поняла, что закат славы не за горами. Она никогда не считала себя настоящей актрисой, своим успехом она была обязана только внешности. И никакой грим не мог скрыть морщины и тот факт, что она больше не юная красавица из сказки, которую так долго представляла на сцене.
В сорок пять, хотя благодаря хорошему уходу она выглядела на десять лет моложе, она гордо покинула «Гейети». Лучше любого импресарио она понимала, что роли, которые ей могли бы предложить в других театрах, не для нее.
Она была не актрисой, она была девушкой «Гейети», а это совсем другое дело. Она участвовала в небольших сценках, если они были хорошо написаны и ей не приходилось изображать ничего эмоционального или драматического. От нее требовалось лишь выглядеть красивой и неподражаемо элегантной в платьях, скрывавших стареющие руки и шею.
