Я выгодно пристроил перстень. Не клюнул на уговоры базарных перекупщиков, а сам отвез знакомому коммерсанту из бывших литераторов, заработав на нем почти сотню тысяч рублей. Дела пошли в гору. И вдруг, как гром среди ясного неба, в клане ваучеристов прошел слух, что вскоре ожидается внезапный обмен денег. По телевизору члены правительства совместно с финансовыми воротилами в один голос отнекивались от надвигающейся грандиозной кампании в масштабах бывшего Советского Союза. Говорили о запущенных газетами очередных утках, о том, что деньги, конечно, будут меняться, но нескоро и последовательно, что указ пока не выносился на обсуждение ни верхней, ни нижней палатами, что новые купюры печатать даже не приступали. Они еще в проекте. Клялись, приводили убедительные доводы. Но мы не раз на собственной шкуре испытывали цену слову родных руководителей. И все-таки они сумели усыпить бдительность. После долгих, поднадоевших заверений, как раз под выходные, мало того, чуть ли не в двенадцать часов ночи, диктор центрального телевидения прочитал, что с завтрашнего дня начнется компания по обмену старых купюр на новые. Время предельно ограничено — два дня. Сумма обмена до ста тысяч.
С утра к сберкассам стеклись огромные толпы народа. Люди давили друг друга в узких проемах железных дверей, кулаками разбивали лица, в буквальном смысле слова затаптывали ногами немощных стариков с десятком-другим сотен в скрюченных пальцах. Визжали дети, кричали женщины, орали матом мужики. Это зрелище было пострашнее брежневских очередей за колбасой. Там не ощущалось паники, лишь превалировало желание урвать любой ценой свой килограмм. Здесь же словно объявили о начале войны.
Некоторое время понаблюдав за конвульсиями живого месива из человеческих тел, я развернулся и помчался по знакомым продавцам. Уж для своих-то они наверняка оставили лазейку. Размышления оказались правильными отчасти. Обменять сразу около четырехсот тысяч рублей торгаши отказались наотрез, но в мебельном павильоне предложили купить товар, предупредив, что старые деньги принимаются только до обеда. И я вложил свое состояние в диван с двумя креслами, стиральную машину, хрустальную люстру, в китайскую швейную машину, в спортивный костюм. Еще во что-то. Когда подвез богатство к дому, заволок с помощью друзей в комнату, фанфары протрубили о начале грандиозной попойки на оставшиеся деньги. Мне было не жалко скомканных рублей, душу согревала мысль о том, что я успел. Кореша-ваучеристы с миллионами, наверное, сели в лужу, нескоро поднимут они буйны головы. А я успел. Восемьдесят тысяч, которые лежали на книжке, обменяются без моего участия. Безденежье, пусть на первое время, не грозит, на раскрутку хватит…
