— Куда это они? — почему-то вполголоса спросил я.
— Перед службой монахи поклоняются четырем сторонам света, — с довольным видом принялся объяснять Дэн. — Считается, что это — э-э-э… как бы это сказать по-русски? — уничтожает грехи, накопившиеся на человеческой душе…
Надо же, как все просто, удивился я. Прогулялся вокруг храма, и все. Грехов как не бывало. Легко, должно быть, живется этим буддийским парням. Интересно, почему-то подумалось мне, а если бы вокруг этой гранитной коробки пробежался бы Джи-лама, он тоже был бы чист, аки голубица? Хотя да, он же был богом. Богам грехи замаливать не перед кем.
Несмотря на довольно холодный дождь, монахи со своим обходом что-то не торопились.
— Вы буддист? — от нечего делать поинтересовался я у китайца.
— Нет, что вы, — настороженно улыбнулся Дэн. — Я член партии. В смысле КПК — компартии Китая. Но у меня была бабушка, которая была ревностной буддисткой. Соблюдала все ритуалы. Когда я был маленький, мои родители жили вместе с ней и я иногда подглядывал за тем, как она ставит свечи, кланяется, по четкам читает мантры… О ней знала вся улица, и соседские мальчишки даже дразнили меня «Дэн — внук буддийской бабушки». — Китаец громко засмеялся, обнажив торчащие вперед плохие зубы. — Впрочем, у нас в Китае буддизм не такой, как в Тибете. Похожий, но не такой.
Из-за противоположного угла монастыря показалась насквозь вымокшая процессия. Протрубив на прощание еще разок — ох и мерзкий же вой у этой раковины! — они прошагали внутрь храма. Толпа прихожан устремилась за ними. Мы с Дэном вошли последними.
Первое, что я почувствовал, был запах. Странный, абсолютно не похожий ни на что знакомое. Такой, что, вдохнув его, сразу понимаешь: это тебе не просто так. Это, понимаешь, «Место распространения…» — и все в таком роде. Пахло загадочными благовониями, джунглями после тропического ливня, ядовитыми, но неимоверно прекрасными цветами и китаянками-стриптизерками из дешевых кабаков Шанхая. В общем, пахло так, как только и могла пахнуть Азия.
Внутри дацан оказался огромным, с пушистым ковром на полу, высоченными потолками и золоченой статуей Будды у дальней от входа стены. Посреди зала были расставлены низенькие скамеечки и разложены свитки — не иначе как с текстами тибетских заклинаний>7. Из боковых дверей неслышно вышли ламы — человек двадцать. Все в разного цвета плащах и наголо бритые. Самый младший выглядел лет на шестнадцать. Самому старшему, судя по его виду, было где-то под триста.
