Раскрытие тайны | страница 125

Гости всё прибывали. Вот подъехал на «ЗИЛе» в шахматной оборке пеший сборщик утиля, маленький Ахмет Ахметович с большим кадыком на тощей шее. За ним подкатил и конный сборщик Барабан. Появились со своими супругами друзья из Чермета и Цветмета. Новый дом ожил, загудел дружескими оживленными голосами. Захлопали пробки от шампанского, зазвенели еще не знавшие ни капли вина бокалы. Все пили за новый дом, за уважаемого Остапа Васильевича, за верную спутницу его жизни, за Вторсырье, Вторчермет и Вторцветмет.

Кто узнал бы в этих праздничных и нарядных с веселыми раскрасневшими лицами друзьях наших старых знакомых, промышляющих с утра и до позднего вечера на пустырях и городских свалках. Не узнавал их и сам Остап Васильевич.

— А кто создает сказки на земле, Ахмет Ахметович? — неожиданно, нарушая общий разговор, смеясь спросил великий комбинатор.

— Не бабушки и не дедушки, — весело выкрикнул маленький Ахмет и поднял бокал за лучшего представителя славной системы утильсырья Остапа Васильевича Крышкина.

Поднялся было с бокалом в руке сказать несколько слов за Остапа Васильевича и конный сборщик — толстый с одышкой Барабан, но не успел. Под окнами нового дома неожиданно появились огни бесшумно подошедших машин. Это приехали сотрудники милиции. С их приездом, понятно, было уже не до тостов…

Продолговатая, расписанная альфрейщиками комната юридической консультации была тесно заставлена старыми канцелярскими столами, познавшими за свою жизнь немало людской горечи. На них темнели черные колпаки электрических ламп, пестрели груды папок, а по бокам друг против друга сидели адвокаты и посетители. И за каждым столом в тихом шепоте губ, в шелесте бумаг, в торопливом поскрипыванье перьев раскрывалась чья-то судьба, распутывался и запутывался клубок сложных человеческих отношений.

Справа, в самом углу комнаты, за столом адвоката Юрия Юрьевича Касаткина на краешке стула сидела семидесятилетняя Анастасия Павловна Волошина и рассказывала о своем горе.

— Беда у меня, сынок, беда большая. Жить, сам видишь, осталось мало, а места, где бы скоротать эти дни, так уж совсем не найти, — говорила она и тянулась сухими дрожащими руками за углами белого головного платка.

Адвокат был высокий болезненный человек в роговых очках. Он часто покашливал, хватался за впалую грудь, и, казалось, вот-вот раздражительно бросит:

— Да говорите же вы быстрее!

А старушка часто всхлипывала, сбивалась, повторяла себя. Она была, как горошина, дробненькая, с добрым морщинистым лицом. В темных впадинах блестели выцветшие глаза. Они смотрели на Касаткина мягко, по-матерински доверчиво и словно уговаривали его потерпеть еще немножко, выслушать до конца.