Шатун приоткрыл один глаз, надеясь на продолжение диалога. Алмаз потёр подбородок, ожидая того же самого. Хохмочка была уже приевшаяся, но иногда выдавала самые неожиданные результаты, примерно в пропорции пятнадцать к одному: Алмаз как-то, от нечего делать, вел скрупулёзный подсчёт на протяжении полугода и вывел данную закономерность. Но сегодня был не их день.
— Да ну тебя, — разочарованно отмахнулся Книжник, снова погружаясь в атмосферу кипучей схватки.
Лихо уселась со скрещёнными ногами, ещё пару раз стрельнув глазками в давно и прочно избранную жертву, но безрезультатно. Очкарик нетерпеливо добирал то, чего ему не хватало в жизни, то, к чему его почти не подпускали: приключения, стычки, адреналин. Адреналина — без натяжек — хватало, достаточно отойти всего-то на пару километров от места их дозора. Но Книжник и окружающая реальность в самых жутких её проявлениях — две категорически несовместимые вещи. Как Шатун и романтика. Как Алмаз и нечищеное оружие. Как Лихо и серьёзность.
— Тьфу на вас! — спустя некоторое время сообщила Лихо, прекратив будничное обволакивание Книжника своими чарами. — Никакого внимания даме… повеситься можно от апатии к прекрасной женщине со стороны сильной половины человечества.
— Иди, повесься, — меланхолично посоветовал Шатун, закрывая глаз. Неукоснительное соблюдение привычного ритуала шло по накатанной. Через полминуты Алмаз скосил глаза вбок, где раздавалось сосредоточенное пыхтение Лихо, отжимающейся на одной руке. Все как всегда… Седьмой год в одной компании, не считая Книжника, который попал сюда года два с половиной назад. Граница поселка, дозор, заезженные шуточки, никаких тебе развлеч…
— Стиляга пляшет, — напряжённо обронил в пространство Книжник, мгновенно потеряв интерес к чтению. Жизнь подкинула эпизод поинтересней, чем стороннее участие в фэнтезийной мясорубке.
Шатун открыл глаза, цепко окидывая взглядом окрестности. Алмаз приник к оптике, рассматривая неожиданного разрушителя рутины. Лихо продолжала отжиматься, прекрасно понимая, что здесь вполне обойдутся без неё.
Развлечение было даже не столько неожиданное, сколько дохленькое.
Причём в буквальном смысле слова. «Стилягой» объект прозвал Книжник, насмотревшийся своих киношек и уловивший некое сходство между танцами в одном из них и вихлявой походкой идущего к дозору мертвяка. Как бы сказал всё тот же любящий поэтические метафоры Книжник: «Не сильно побитый жизнью жмурик».
— Первый, это шестой. У нас «пешеход», — неторопливо сообщил в рацию Алмаз. — Как слышите?
