– Откуда такая точность?
– С тех пор как я встретил тебя на Малеконе, у меня не было женщин. О! Почему ты заперлась?
– Я устала!
– Все думают, я принимаю пастрис для секса, но я натуральный. Я никогда не принимаю ничего. У меня и так всегда стоит. Если я приму пастрис, я буду любить тебя три дня подряд.
– Мне этого не требуется.
– Теперь отдыхай! – крикнул он мне через дверь. – Иди в комнату, можешь писать дневник или спать! Тебе нужен отдых! Релакс нау!
И он куда-то ушел. Какой прекрасный человек: лучше меня знает, что мне делать.
Он обожает наряжать меня, словно я кукла. Изучил весь мой гардероб, вплоть до нижнего белья, и развесил наряды в шкафу, чтобы было удобнее выбирать подходящую одежду и одевать меня, как камердинер. Небрежность во внешнем виде для него недопустима. Когда я завалилась спать, не сняв косметику, а утром, едва продрав глаза, поплелась пить кофе, мне была прочитана целая лекция: «Надо, надо умываться по утрам и вечерам!», после чего он собственноручно попытался выковырять из уголков моих глаз комочки вчерашней туши.
Днем мне предоставляется относительная свобода, но к вечерней одежде особые требования.
– Мне не нравятся твои шорты, сними их. Давай надень свое синее платье и жемчужное ожерелье. Мы поедем танцевать румбу. – Он не терпит возражений.
Теперь я начинаю понимать, что творится в голове у мужчин, поскольку Педро говорит то, о чем принято молчать. Причем озвучивает мысль именно в том виде, в каком она зарождается у него в голове, не добавляя никакой смягчающей интонационной окраски.
Поэтому, увидев горничную, сразу жестко отчитал ее за то, что телевизор не работает.
Она начала разбираться с пультом, оказалось, что Педро сам, нажимая на все подряд кнопки, вошел в меню настроек и что-то там переключил.
Это его нисколько не обескуражило. Он даже не извинился перед горничной. Пришлось мне за него извиняться.
А он попросил у меня бритву, побрился, умудрившись использовать все запасные лезвия. Подушился моими духами, врубил клипы на полную громкость и пригласил меня на медляк.
Картина такая: я в вечернем макияже, в платье и босоножках на каблуках. Он голый. По телеку надрывается Иглесиас. Мы медленно и торжественно кружимся по комнате, будто на балу у президента.
– Ми рейна, все ок?
– Да, да. – Я отвернулась от его губищ, которые норовят размазать мою помаду.
Меня бесит надрывный Иглесиас, бесят жаркие объятия Алехандро, бесит то, что он душится моими духами, в то время как я подарила ему мужскую туалетную воду. Почему бы не пользоваться ей?
