Не выдерживаю и начинаю орать на него матом, по-русски. Кричу, что он заебал меня, что я его ненавижу, чтобы он заткнул ебало и пиздовал к себе, какого хуя он тут делает, его в этот отель ебучим поваром бы не взяли, а я завтра уеду в Москву!
Не узнаю своего голоса и слов, которые рвутся из моего рта. Я никогда так ни на кого не орала. Я вообще забыла, когда ругалась матом. В моей семье такая лексика не используется.
– Как уедешь? Как уедешь, ми рейна? – повторяет он и трясет, трясет, трясет.
В туалете хлещет вода. Он уже успел сломать унитаз.
И тут случилось нечто странное. Я, точно перегрелась на солнце, пока добирались до отеля, поскольку мне показалось, вернее, я отчетливо увидела, что на кровати лежит мой Ванечка, завернутый в черный полиэтилен. И румянец на его щечках посинел, как тогда, когда его увозили в морг, а на губках выступила чернота.
Я схватила дорожную сумку с паспортом и деньгами, выскочила из номера и заорала из коридора по-русски:
– Замолчи сейчас же! Стоп!!! Прекрати называть меня мирейной! Хватит долдонить на своем долбаном испанском! Что ты привязался ко мне?! Я не могу слышать твой голос! Замолчи-и!!! Козлина!
Когда у меня вырвалось это смешное слово «козлина», которое использовали в школе неблагополучные дети, я расхохоталась.
– Чикита, говори по-английски! Говори по-английски! Я не понимаю! Почему ты уедешь? Зачем? Когда?
– Сейчас уеду, мать твою! Сейчас возьму катер и уеду в Гавану! Поменяю билет! Можешь жить здесь! Общаться со своими долбаными коллегами!
– Пожалуйста, я прошу тебя, говори по-английски! Я не понимаю!
Я взяла себя в руки и заговорила по-английски. Пытаясь объяснить ему очень вежливо, very politely, что устала и хочу спать.
Он начал извиняться, я вернулась в номер, плюхнулась на кровать, стараясь не смотреть туда, где видела Ванечку, закрылась с головой простыней.
Педро поцеловал меня сквозь простыню, погасил свет и ушел. Но перед тем как уйти, сказал, что не хочет оставлять меня одну в таком состоянии, но вынужден уйти, чтобы выпить, поскольку все пошло не так, как он надеялся, и алкоголь поможет ему расслабиться.
– Ну и расслабься, черт возьми!
Он вышел, но тут же вернулся, чтобы еще раз извиниться и сказать, что считает свой уход совершенно недопустимым, и, несмотря ни на что, я все равно его королева.
Я тихо материлась, закрывшись простыней, чтобы не видеть ни его, ни Ванечку.
– Я убью тебя, – сказала я по-английски.
Он засмеялся и наконец ушел.
