Зачем я делаю все это?
Мои подруги в Москве живут правильной и светлой жизнью, ясной и прямой, как в советских кинофильмах. И я тоже хотела бы жить такой жизнью, но мне надо знать, где моя истина и в чем моя ложь. Может быть, я вру себе и другим из убеждения, что поступаю единственно возможным образом. И вообще – знать бы, что правильно, а что нет.
Алехандро привел меня к бассейну, в котором полно народу. В основном кубинцы. Белые сидят вокруг бассейна за столиками и потягивают коктейли через трубочки.
Я сняла парео и подошла к бассейну. Лестницы нигде нет. Обошла вокруг. Огляделась. Перегрелась или много выпила?
Две кубинские девушки весело спрыгнули в воду прямо с бортика.
Я вернулась за столик и повязала парео.
– Тебе не понравился бассейн?
– Здесь нет лесенки.
– Какой лесенки?
– В бассейн невозможно войти. Нужна лестница. Ее нет!
– Это кубинский бассейн. Надо прыгать в воду.
– Да? А вылезать как?!
Кубинские девицы, ловко подтягиваясь на руках, закидывают ногу на бортик, вылезают и снова прыгают в воду. Но если бы я начала карабкаться на бортик из воды, это выглядело бы нелепо.
Я впала в бешенство и вскочила на ноги:
– Я ухожу!
– Почему?
– Мне здесь жарко!
Прямо рядом с нами, в бассейне, мужчина обнял женщину сзади и прижал к бортику. Она томно прикрыла глаза.
– Эта пара, они что? Они… трахаются??
Алехандро тоже поднялся из-за столика и стал давиться от смеха:
– Ха-ха! Они не пара!
К вечеру, то и дело подходя к стойке за новой порцией рома, Педро превратился в тупое животное, бессвязно бормочущее на непонятном языке. Он постоянно хватал меня, пытался целовать, называл «ми рейна» и просил увезти с собой в Россию.
Я рассчитывала, что ближе к ночи Педро уберется восвояси, так как номер оплачен только на одного человека, то есть на меня.
Не тут-то было. Он поднимается за мной на этаж.
Я останавливаюсь перед дверью и прошу оставить меня в покое.
Педро хватает меня за плечи и начинает трясти, словно я прибор, у которого окислились контакты. Чем строже я отказываю, тем больше он меня трясет и просит не покидать его, игнорируя все требования дать мне побыть одной и отдохнуть.
Педро явно уверен, что если встряхнуть меня посильнее, то все наладится. Того и гляди шарахнет кулаком, как по панели кнопок в барахлящем лифте.
Мне кажется, что от тряски у меня голова оторвется. Зубы стучат так, что я не могу сказать ни слова.
От Педро воняет ромом и сигарами.
Я разрыдалась. Он перестал меня трясти.
