Сережа часто размышлял о судьбе людей, таких же как он – с некарликовой внешностью, но имеющих рост, чуть выше лилипутов, – как они приняли в один день обрушившееся нечто, меняющее всю жизнь, пережили это, и чем и как живут дальше, какой жизнью, сколько таких людей вообще. И встретив сейчас девочку, подобную себе, хотел только одного – поговорить с ней, понимая, что такая возможность в его жизни, быть может, единственная. Он растерянно и не в силах заставить себя думать ни о чем вокруг прошел регистрацию и контроль, когда услышал голос Димы, уже повелительный:
– Гном, приди в себя, в таком состоянии ты и разговаривать с ней не сможешь – будешь молча пялиться на нее, и все. Выходи из шока – через полчаса уже на все свои вопросы ответы получишь.
Сергей посмотрел на друга с благодарностью – тот редко, на правах старшего, говорил с ним в таком тоне.
– Спасибо, Дим, я уже в порядке, ты прав. – И уже чувствуя себя снова в реальном мире, в реальном месте, он пошел рядом с другом на посадку.
Катя Невзорова не знала, как относиться к их переезду в далекую, для многих, мечту – Америку, она не разделяла родительского счастья, которое они поддерживали надеждой на увеличение роста девочки, просто потому, что Катя приняла свою болезнь – не как болезнь, а как черту ее внешности, думая, что быть маленькой женщиной, наверное, даже лучше, и не отказывалась ни от каких возможностей, предоставляемых ей жизнью, если даже люди делали что-то для нее жалея. У нее было много друзей, и часто дети, называвшие ее, в порыве злости, карлицей, просили позже прощения и, пытаясь загладить вину, дарили ей красивые ручки и карандаши, угощали принесенными на следующий день из дома сладостями. И Катя, всегда принимая подарки и угощения, думала про себя, что ей все это совершенно не нужно, но зато ее друзья будут помнить всю свою жизнь, что, нанеся удар обиды другому, должны будут платить за это – так или иначе.
Все это стало ее жизнью, вошло в привычку, и она любила свою жизнь, искренне и самозабвенно радуясь всем ее событиям. И отъезд в другую страну означал для Кати потерю ее маленькой власти над людьми, необходимость придумывать себе новые цели, новую жизнь. Ничего, кроме интереса она не чувствовала, а для удовлетворения любопытства переезд «навсегда» был слишком глобальным. Сидя в кресле самолета, она ощутила пустоту – разноцветные бабочки внутри нее спали, едва шевеля крылышками, и Катя только надеялась, что в новой жизни они будут порхать, переплетаясь в цветном полете, наполняя все ее дни смыслом, радостью и счастьем.
