Я обнял его за плечи.
— Да ладно, — он прижался ко мне, вздохнул.
Помолчали. Я ждал. Терпеливо ждал, понимая, что торопить его нельзя. Он сам все скажет, только позволит мыслям уложиться в ровную четкую фразу, способную выразить все. Эта фраза будет вершиной айсберга, куполом парашюта, от которого тянутся тросы ко всему тому, что является Димкой.
Димка снова вздохнул.
— Серый, — с трудом сказал он. — Почему... Почему?
Что «почему»? Почему я подобрал тебя с улицы? Или ты хочешь узнать, почему так холодно? Или что? Что ты имеешь в виду, чудо?
Парашют — не парашютист. Фраза — не Димка.
— Потому что так надо, — твердо ответил я, - и иначе не будет.
Хоть парашют и не раскрылся, падать вниз было совсем не страшно.
***
Страх затаился в ожидании, свернувшись клубком и глядя немигающим взглядом вертикальных зрачков. Страх — липкая и гнусная змея. Которая сама боится меня и моей решимости. И моего желания.
Я же сейчас хочу только, чтобы он не замерз.
— Я за сигаретами сгонял, — говорит Димка, — на качелях оставил. Ты нашел?
Я вздрогнул.
— Мне передали, — отвечаю. — Спасибо.
Мы с Димкой идем по асфальтированной дороге и я держу его за руку, как семь лет назад. Иллюзия ли это? Игры каких-то сил? Мне плевать. Главное, что Димка живой, как семь лет назад, в нормальной зимней одежде.
А так — может быть, все, что я вижу, лишь сон, который мне снится?
— Димка, ты мне не снишься? — уточнил я.
— Не, ты чего, — удивился Димка. — У меня не получится.
— Ладно тебе, не получится, — я скосил глаза в его сторону. — Раньше ж как-то получалось?
— Так то раньше...
Неловкая тишина.
Я смог выдержать в молчании только несколько шагов.
— А почему ты меня с острова не отпускаешь?
— О! Между прочим... — он резко остановился, засунул руку в карман спортивной кофты. — Ты уронил вот на пляже.
Он протянул мне помятую вырезку из газеты. Я взял ее.
Наверное, уронил на пляже, когда панически убегал.
— Спасибо.
Отчего-то я сильно смутился. Как последний дурак стал правой рукой шарить по карманам, проверяя, — может быть еще что-нибудь потерял.
— Не, остальное на месте, — заметил Димка. Покачал головой, улыбнулся.
— А, — только и сказал я, поглядев вверх. Тучи исчезли, и чистое небо, на котором щедрой рукой кто-то рассыпал множество звезд, освещало остров.
Кажется, я впервые вижу в городском небе столько звезд. И луна, — большая и манерная. Поднялся легкий, ненавязчивый ветер.
Глупо все как-то. Глупо, неестественно, нереально. Но почему-то кажется гораздо более естественным и реальным, чем серая беспросветная пелена последних семи лет. И если я сошел с ума, — а я точно сошел с ума, — то... то какая уже теперь разница? И, кстати, совсем не страшно, — теперь я понимаю, что страшно было тогда, в этом бесцветном прошлом.
