Одни только наставники наши, иноплеменцы, Бог знает откуда, а по словам их, из стран благоденствия, бегут опрометью к нам, в царство холода, а зачем? Чтобы продавать нам ум свой, который, как дым, ест глаза и улетает на ветер, а через то выцеживать русское серебро из карманов наших богачей. (Ф. Н. Глинка, 5, 2, Рыбная ловля с острогою)
Стыдно нам, победя французов, быть невольниками их мод и терпеть в словесности нашей господство иностранных слов и выражений! (Ф. Н. Глинка, 6, 1, 3)
Иностранцы, принося к нам искусства, наносят и пороки своих земель. (Ф. Н. Глинка, 6, 2, 2)
Налейте мне еще шампанского стакан,
Я сердцем славянин – желудком галломан!
(К. Н. Батюшков, 5)
Но исключительная страсть к какой-либо словесности может быть вредна успехам просвещения. (К. Н. Батюшков, 6)
…Ум господа иностранцы привозят к нам не на продажу, а для собственного обиходу… (Ф. В. Булгарин, 1, 16)
Ибо тот только приносит существенную пользу отечественной торговле, кто имеет дела за границею и споспешествует сбыту наших произведений в чужих краях. (Ф. В. Булгарин, 1, 19)
Географический вопрос решите ж, братцы!
Наука ждет – куда себя определим:
Мы сердимся, когда нам скажут: «Азиатцы!»,
Быть европейцами мы сами не хотим.
(П. А. Вяземский, 7)
…Но Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна. (А. С. Пушкин, 24)
…Высшее общество, как справедливо заметил один из новейших писателей, составляет во всей Европе одно семейство. (А. С. Пушкин, 24)
Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда… Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. (А. С. Пушкин, 35)
Пора мне дома отдохнуть;
Я перекочкал трудный путь,
Перетерпел тоску и скуку
Тяжелых лет в краю чужом!
(Н. М. Языков, 25)
Пока другие народы систематически, с немецкою точностию перекладывали золотой век серебряным, серебряный железным, русский дух нашел средство не послушаться этого рассудительного распределения… Кто знает? может быть, для того, чтобы понять русскую историю, надобно выворотить наизнанку историю других народов. (В. Ф. Одоевский, 11)
…Исключительное чувство национальности никогда до добра не доводит…
(А. И. Герцен, 9, 1, 1)
Механическая слепка немецкого церковно-ученого диалекта была тем непростительнее, что главный характер нашего языка состоит в чрезвычайной легости, с которой все выражается на нем – отвлеченные мысли, внутренние лирические чувствования, «жизни мышья беготня», крик негодования, искрящаяся шалость и потрясающая страсть.
