Жестоки наши мятежи,
Кровавы, долги наши брани,
Но в них является везде
Народ и смелый и могучий,
Неукротимый во вражде,
В любви и твердый и кипучий.
(Н. М. Языков, 15)
Прими ж привет, страна родная,
Моя прекрасная, святая,
Глубокий, полный мой привет!
Отныне вся моя судьбина
Тебе! Люби же и ласкай
И береги меня, как сына,
А как раба, не угнетай!
(Н. М. Языков, 22)
…Один из сквернейших элементов нашего народного характера: непреодолимое желание посшибить спеси, у кого бы то ни было, хоть у мертвого, – без всякой особой причины, а только потому – чтобы он (мертвый) не слишком зазнался. (В. Ф. Одоевский, 8, 2)
Удушливая пустота и немота русской жизни, странным образом соединенная с живостью и даже бурностью характера, особенно развивает в нас всякие юродства. (А. И. Герцен, 9, 2, 14)
Помещичья распущенность, признаться сказать, нам по душе: в ней есть своя ширь, которую мы не находим в мещанской жизни Запада. (А. И. Герцен, 9, 4, 30, 2)
Песня для народа – его светская молитва, его другой выход из голодной, холодной жизни, душной тоски и тяжелой работы. (А. И. Герцен, 9, 5, 41, Раздумье по поводу затронутых вопросов, 2)
Но не надобно забывать, что и клиентизм наш перед западными авторитетами шел из той же казармы, из той же канцелярии, из той же передней – только в другие двери, а именно обращенные к барину, начальнику и командиру. В нашей бедности поклонения чему б то ни было, кроме грубой силы и ее знамений – звезд и чинов, потребность иметь нравственную табель о рангах очень понятна, но зато перед кем и кем не стояли в умилении лучшие из наших соотечественников? (А. И. Герцен, 9, Русские тени, 1)
Мне кажется, что в русской жизни есть нечто более высокое, чем община, и более сильное, чем власть; это «нечто» трудно выразить словами и еще труднее указать на него пальцем. Я говорю о той внутренней, не вполне сознающей себя силе, которая так чудодейственно поддерживала русский народ под игом монгольских орд и немецкой бюрократии… я говорю о той вере в себя, которая волнует нашу грудь. Эта сила, независимо от внешних событий и вопреки им, сохранила русский народ и поддержала его несокрушимую веру в себя. Для какой цели?.. Это-то нам и покажет время. (А. И. Герцен, 13, 2)
То народ поднимают до небес, то топчут его в грязь. К несчастью, ни благородное негодование, ни восторженная декламация не в состоянии выразить верно и точно понятие, обозначаемое словом «народ»; народ – это мощная гранитная основа, скрепленная цементом вековых традиций, это обширный первый этаж, над которым надстроен шаткий балаган современного политического устройства.
