Нищий при виде Ивана Петровича почему-то переложил бумажные деньги из кепки в карман пиджака. Иван Петрович, наоборот, переложил все свои деньги в кепку нищего, во рту у него пересохло, он строго посмотрел на небо и неумело перекрестился.
По дороге в сквер большие цифры, с трудом помещавшиеся в голове, неуклюже бегали по извилинам его мозга, сталкивались, расшибались, вновь складывались, принося всякий раз различные «итого», но и в худшем случае выходило очень много.
Свободных скамеек в сквере не было, Иван Петрович подсел к беспокойному старику, и они на пару стали озираться и оглядываться.
– Потеряли что-нибудь? – участливо спросил старичок.
– Миллион, – сказал Иван Петрович.
– Ничего, – успокоил старичок, – у нас найдут – вернут.
– У нас-то, – не то спросил, не то сразу согласился Иван Петрович. – Само собой.
От этих слов под сердцем у него вдруг образовалась пустота. То есть сердце билось явственно, но в то же время его как бы и не было.
Иван Петрович опрометью кинулся к храму.
Нищий исчез.
– Вот вы как! – сказал Иван Петрович и посмотрел на небо. – Ну-ну.
Когда он вернулся в сквер, там почему-то никого не было, лишь слева и справа на дороге видны были спины удалявшихся людей.
По силуэтам их Иван Петрович безошибочно определил: «Сговорились».
Денег на автобус не осталось, небо быстро наливалось свинцом, ветер, игравший с листвой, рванул вдруг дико и зло – кепку с головы сорвало и понесло вдоль дороги.
– Ну-ну, – сказал Иван Петрович и погнался за кепкой.
Кепка лежала в середине мелкой старой лужи, в грязи. Ветер успокоился, сквозь шорох листьев Ивану Петровичу послышалось: «Сторицей платят только за бескорыстное добро».
– А-а-а, – протянул Иван Петрович, – забыл.
Логики мало в нашей жизни, поэтому не все у нас и ладится. Вчера с лучшим другом – еще в детском саду на соседних горшках сидели, – вчера мы с ним слегка выпили. Да нет, прилично выпили. У него дома… Погоди!.. Да, у него дома. По случаю того, что… того, что… Какой-то случай был.
Ну, не важно. Сегодня я к нему с утра забегаю… У него оставалось чуть-чуть. Выходит – я не узнал его! Лицо раздуло, мятый весь, в глаза не смотрит, больно ему смотреть в глаза человеку.
Думаю: по случаю чего же мы вчера так хорошо посидели?.. Ну, не важно. Он говорит:
– У меня горе. Вчера пропали серебряные ложки.
Я ему:
– Кого-то ты пригрел, значит. Сейчас мы эту тварь вычислим. Кто у тебя вчера был в гостях?
Он говорит:
– Ты.
Я говорю:
– Думай, что говоришь. Кто еще?
