Мишка уже спал. Засыпая, я слышал, как вздыхал и ворочался Григорий.
Где ты, Лукулл?
Наверное, при подходе к озеру мы походили на группу подагриков, вышедших на прогулку. От усталости кружилась голова. Мы подымались на гребень увала из последних сил. Мы боялись смотреть вперед - когда смотришь реже, расстояние сокращается быстрее.
- Озеро! - сказал кто-то. Дальний конец озера взметнулся над гребнем увала, как голубой флаг надежды. Мы ускорили шаг. Увал тянулся нескончаемой пологой дорогой. Озеро все росло и росло. На вершине увала не было кочек. Мы почти бегом крошили покрытую мерзлотными медальонами тундру. Грохот сапог, тяжелое дыхание и оглушительный стук сердца заполняли мир. Я подумал, что мы похожи на верблюдов, почуявших воду. Озеро упало перед нами в благородной стальной синеве. Асонг-Кюель! Протяжно кричали кулики.
...Бочку нашли быстро. Мы сидели около нее, как потерпевшие кораблекрушение, выкинутые наконец на берег. Бочку можно было потрогать руками. Очень редко удается трогать руками мечту. С коротким предсмертным писком садились на лицо комары. Дул легкий ветер. У берега торопливо бормотала вода. Огромная кастрюля стояла на примусе. Это была уже третья порция.
- Ну где ты, Лукулл? - ликующим голосом начал Мишка. - Где же ты, жирный бездельник, величайший гурман и обжора всех времен? Иди к нам. Мы покажем тебе, как едят настоящие люди. Хо-хо! - Мишка окинул глазом кучу продуктов и в упоении схватился за голову.
Мы смотрели на него с застывшими улыбками. Мы все ближе и ближе продвигались к кастрюле. Примус ревел реактивным двигателем.
Великая радость бытия прихлопнула тундру. Как ладан благодарственного молебна, уходил к небу табачный дым. Мы сидели молча. У нас были ввалившиеся щеки мыслителей. У нас были впалые животы йогов. Даже после третьей кастрюли. Низкий торфяной берег убегал по меридиану. Зеленая оторочка осоки была как ресницы озерного глаза, озерного глаза земли. Желтые игрушечные гусята выплыли из травы. Сбились в суматошную стайку. Мы лежали тихо. Гусята уплывали, как смешные кораблики детства. Тундра. дышала с материнской нежностью. Мы были небритые, взрослые, счастливые дети тундры.
- В чем положительная сущность христианства? - с философским глубокомыслием спросил Мишка.
- В том, что был выдуман пост, - ответил я.
- Я в бога не верю, - быстро сказал пират Гришка. Он не знал, что был уже вторым по счету безбожником на берегу озера Асонг-Кюель.
