Прошло время, и наступил день, когда весь Ленинград встречал дизель-электроход, доставивший домой очередную антарктическую экспедицию.
Была толпа на причале, вечно волнующий миг швартовки, были объятия, шампанское, слезы, и поцелуи, и смех.
Встреча развеяла на какое-то время продутую антарктическими ветрами дружбу, и Васька Прозрачный спускался по трапу один, ибо никто его не встречал и не мог встречать.
Полтора года полярной жизни сделали жестче его лицо, исчезла деревенская его припухлость, и -тем более выделялись глаза его, наполненные изумлением перед миром.
Зимовка и антарктическая работа убрали лишнее и оставили основное.
Он успел загореть во время перехода через тропики, успел "прибарахлиться" во время захода в Танжер и Касабланку, и теперь это был загорелый крепыш Васька Прозрачный в сногсшибательном костюме, плащ через руку, в другой чемоданчик, - всегда он был легким, не отягощенным собственностью человеком.
Он растерянно покрутился среди обнимающихся, целующихся, тараторящих людей и пошел к выходу.
- Вась, Василий! - крикнул ему вслед бородач, обнимающий за плечи старушку маму. Но Прозрачный сделал вид, что не слышит.
Он остановил такси. Сел на переднее сиденье рядом с водителем.
- Поедем в аэропорт.
Пожилой таксист окинул его привычным взглядом, тронул машину с места.
- С Антарктики?
- Оттуда.
- И в Ленинграде задержаться не хочется?
- Еще вернусь, - широко улыбнулся Васька. - Кореш у меня из связи ушел. Найду и вернусь вместе с ним.
Он вытащил из кармана шикарные сигареты, вздохнул и спросил:
- "Беломорчика" не найдется? Фабрики Урицкого. Шофер протянул пачку "Беломора".
- Возьми себе!
От Васькиных сигарет шофер отказался:
- Ты это тоже оставь. Оставь при костюме. Такой костюм требует.
- Механик Лев Клавдиевич уговорил. Ты, говорит, должен быть современным человеком, Прозрачный. Ты, говорит, на переднем фронте науки.
Васька сидел у Никодимыча.
- Писал, - сказал Никодимыч. - Писал и теперь пишет.
Он достал с книжной полки какой-то толстый научный том. Мелькнула надпись: "Никодимычу от верного ученика".
В томе были запрятаны замызганные конверты.
- От Лены прячу, - пояснил Никодимыч. - Она тут уборку по временам затевает.
- Так, - сказал Васька. - А прятать зачем?
- Он ослеп. Совершенно ослеп. Преподает географию за Полярным кругом. Он, видишь ли, убежден, что Лене лучше забыть про него.
- Понятно, - Васька налил в рюмки еще коньяка.
Они сидели по-домашнему в тесной комнате Никодимыча и толковали, положив локти на стол.
