В ту позднюю осень 1833 года кайова расположились становищем на Элм-Форк, притоке Ред-Ривер, к западу от гор Уичито. В предшествующее лето они потерпели жестокое поражение в схватке с осейджами. Тай-ме, священный фетиш Пляски Солнца и самый мощный амулет племени, был у них похищен. Никогда еще за время их долгого переселения с севера, за всю эволюцию их прерийной культуры кайова не были так близки к отчаянию.
Утрата Тай-ме оказалась для них тяжелой психической травмой. Как мы уже знаем, в холодный предутренний час 13 ноября 1833 года над Северной Америкой начался звездный ливень. Кайова, разбуженные мертвенным светом падающих звезд, выбегали из своих жилищ, ужасаясь внезапному пришествию призрачного дня.
Я уже отмечал, что событие это одним из первых было занесено в календари племени кайова и навсегда осталось в народной памяти. Тот мертвенный свет в ночном ноябрьском небе имел для них символическое значение. Ибо с наступлением подлинного дня в истории кайова начался новый – и тяжкий – период: последняя из живых дотоле культур Северной Америки стала угасать. Через четыре года после звездного ливня кайова подписали свой первый договор с правительством, за последующие двадцать лет четыре эпидемии оспы и азиатской холеры уменьшили их численность более чем наполовину, лет через тридцать после звездопада у них были отняты табуны, а бизоны, на которых они охотились, – перебиты. Видите, что получается, когда воображение накладывается на историческое событие? Так возникает предание. Событие приобретает особый, глубинный смысл. Когда потрясенные кайова оправились от испуга, они вообразили, что звездопад имел символическое значение для всей их жизни, что он предрек им горькую участь. Отныне страшное это воспоминание было для них неразрывно связано с представлением о самих себе. Они как бы «присвоили» его, воссоздали мысленно, претворили в представление о самих себе – короче говоря, заново вообразили его. Только благодаря этому смогли они вынести все, что обрушилось на них в дальнейшем. Не было такого поражения, такого унижения, таких страданий, которых они не могли бы снести, ибо в каждом из них усматривали определенный смысл. Они могли сказать себе: «Да, это неизбежно должно было произойти в свой черед. Существовавший в мире порядок нарушился, тут сомнений быть не может. Ведь даже звезды сорвались со своих мест». Итак, они вообразили, что во всяком событии заключен свой особый смысл – быть может, это не так уж много, но то была их единственная опора, и ее оказалось достаточно.
