В первый день успели благополучно отснять все сцены, а потом… потом в дело вмешалась судьба. Погода испортилась, и полил дождь. Бледнея, Володя посматривал за окно и мысленно подсчитывал издержки производства из-за увеличения съемочного периода, но неожиданное известие, которое он получил из Москвы, заставило его враз забыть обо всем остальном.
— Славу убили!
— Ребята, вы слышали? Барщака зарезали!
— Ох ты!
— Блин!
— Допрыгался он с женой, придурок… Это же она его…
— Да успокойтесь, не зарезали, а только ранили… Вроде выживет…
— Так он не умер?
— Говорят, нет, но врачи пока ничего не обещают…
Слава Барщак, привыкший к тому, что ему все во всем подчиняются, совершил типичную для таких людей ошибку — перегнул палку. Жена его была обычной слабой женщиной, но Слава не знал (или запамятовал), что существует предел, за которым любой, даже самый слабый человек становится непредсказуем и чрезвычайно опасен. Когда Барщак с сопровождающими бугаями вломился в квартиру, где скрывались жена с ребенком, и стал тащить спящую девочку из кроватки, осыпая бранью ее мать, она, не помня себя, схватила первое, что попалось ей под руку — это оказалась отвертка, — и со всего маху всадила ее продюсеру в живот.
(Тут уже никто не сказал, что во всем виновата тарелка, не разбившаяся в начале съемок. Но все первым делом вспомнили именно ее.) Вечером Володя, режиссер и оператор собрались в номере Антона, чтобы обсудить, что делать дальше. Также присутствовали Марина и от актеров — Андрей Глазов.
— Черт знает что, — потерянно молвил Голубец, ни к кому конкретно не обращаясь. — И еще этот дождь! — со злостью добавил он.
Высокому, плечистому Антону было под сорок, но он до сих пор чем-то напоминал школьника.
Так как по натуре Голубец питал склонность к самоиронии, он носил футболку, где на груди было написано: «Любимый режиссер», а на спине красовалось: «Бессердечный тиран. Руками не трогать. Для некоторых женщин возможны исключения».
— Сильно отстаем от графика? — деловито спросил Глазов.
— Наверстать еще можно, — отозвался Володя. — Меня очень Слава беспокоит.
— Какие у него перспективы? — подала голос Марина. — Он может вернуться на съемки?
— Какие могут быть перспективы с отверткой в печени? — мрачно ответил оператор. — Еще хорошо, что он вообще не склеил ласты.
«А хорошо ли?» — помыслил Глазов, улыбаясь с легкой иронией. Он не выносил Барщака за его самоуверенность и хамство и ни в коем случае не стал бы скорбеть, если бы тот до срока отправился на небеса.
