— Да, это так — но и не совсем так… Джим сказал вам чистую правду. Однако, видите ли, мистер Левенштайн… Картины не принадлежат отцу, — тихо и выбирая слова, ответила Теодора. — Они принадлежат Маунтсоррелю, но я была в крайнем отчаянии и думала, что нет другого способа спасти папе жизнь.
— О, мисс Теодора… Я вас понимаю. Но если бы вы написали мне и попросили бы меня приехать, я был бы у вас незамедлительно, и вашему отцу ничто бы не угрожало!
— Да, все верно, — согласно кивнула ему Теодора. — Вы всегда были очень добры, мистер Левенштайн. И спасибо вам за эти ваши слова. А что касается приглашения из Хэвершема, то оно для нас — снизошедшее с небес чудо. Решиться на продажу было очень мучительно. Письмо удержало меня от этого опрометчивого шага.
— Неверного шага, вы говорите? Но это помогло бы поддержать вашего отца в добром здравии… И впредь не следует доводить дела до такой крайности.
— Если бы только Филипп вернулся! — прошептала в ответ Теодора. — Я бы не чувствовала на себе такую ответственность. — На глаза ее навернулись слезы. — Иногда мне кажется, еще чуть-чуть, и я больше не выдержу… — Она прерывисто вздохнула, но это было больше похоже на всхлип.
— Я лишь однажды виделся с вашим братом, — деликатно продолжил мистер Левенштайн. — Он произвел на меня впечатление весьма любезного молодого человека. Не могу поверить, что он отказался бы пожертвовать какой-нибудь из картин, чтобы спасти своего отца.
— Да, разумеется, он не стал бы мешкать с продажей, — согласилась Теодора с торговцем. — Но я… Я не могу позволить себе распоряжаться не своей собственностью. И к тому же мне так дороги эти картины, они…
Она замолчала и снова вздохнула. Стоит ли говорить о том, что ясно и так? Торговцу легко говорить «продайте картину»! Слова «купить», «продать» для торговца самые употребительные из тех, что вылетают из его уст, а сама купля-продажа — часть его жизни, ее смысл и цель. Коллекция собиралась веками, мистер Левенштайн это прекрасно знает. Филиппу ее разорение показалось бы тоже предательством и бесчестьем. Человек, не принадлежащий семье, вряд ли способен это понять так, как чувствует она, Теодора, и как чувствовал бы Филипп, выбирая среди картин «жертву»…
— Если это снова случится, — проговорил тем временем мистер Левенштайн, положив конец внутреннему смятению Теодоры и прерывая возникшую в их диалоге паузу, — вы непременно должны тут же послать за мной. Я охотно приеду и проконсультирую вас, какую из ваших картин лучше продать по самой выгодной цене, что, несомненно, обеспечит вам безбедное существование на долгие годы.
