— Простите мне мое предубеждение, мисс Мюррей, — сказал он при этом. — Джонатан — моя главная надежда, мой единственный родственник и наследник. Теперь, познакомившись с вами, я вижу, что он сделал правильный выбор. Уверен, вы будете ему хорошей женой и незаменимой помощницей.
В те дни, когда я сидела в обществе Джонатана, попивая чай и мечтая о будущем, меня переполняла благодарность судьбе, которая оказалась ко мне столь благосклонна. В отличие от Кейт, я не крутилась в «водовороте жизни», где могла встретить подходящего человека; к тому же я не обладала семейными связями, которые сделали бы меня привлекательной для мужчины, занимающего солидное положение в обществе. В том, что именно деньги и связи являются наиболее веским залогом успеха на брачном рынке, я уже имела немало случаев убедиться. Вторая моя подруга, Люси, очаровательная девушка из состоятельной семьи, будучи на год моложе меня, уже успела отклонить не менее дюжины предложений руки и сердца. Всех своих отвергнутых женихов Люси пыталась познакомить со мной, однако, не проявляя ни малейшего интереса к моей скромной особе, молодые люди устремлялись на поиски других, богатых и знатных, невест.
Джонатан не имел ничего общего с подобными охотниками за приданым. Он был добр, благороден, честен, взгляды его отличались широтой и при этом были чужды современному прагматизму. Любовь он ставил неизмеримо выше материальных выгод; женился он отнюдь не для того, чтобы упрочить свое положение, напротив, был готов обеспечить достойный статус своей будущей жене. Разнообразие его интересов не переставало удивлять меня; он постоянно приносил мне книги и газеты, и под его влиянием я стала читать значительно больше, чем прежде. После мы неизменно обсуждали прочитанное, что доставляло нам обоим огромное удовольствие. Говорили мы и о событиях современной общественной жизни; если раньше все, связанное с политикой, нагоняло на меня тоску, то ныне, имея двух таких друзей, как Кейт и Джонатан, я поневоле заинтересовалась ею.
Сегодня Джонатан вновь вошел в гостиную мисс Хэдли, которую я уже имела случай описать, и снял шляпу, служившую, как и все его головные уборы, образчиком хорошего вкуса. По обыкновению, он поцеловал меня в губы — подобную вольность он позволял себе со дня нашей помолвки.
— Надеюсь, мисс Мюррей, вам не придется жалеть о том дне, когда вы согласились стать моей женой, — заявил он.
— Уверена, что никогда не буду об этом жалеть, мистер Харкер, — ответила я, стоя на цыпочках и надеясь, что он поцелует меня еще раз.
