— Тед сказал бы мне. Он не стал бы лгать.
— Он любил тебя, а ты восхищался им, видел в нем героя. Думаешь, для него это было неважно? В нашем обществе психические проблемы считаются чем-то постыдным.
— Я бы заботился о нем. Я бы помог ему.
— Но он всегда был твоим спасителем и не потерпел бы перемены ролей.
Галло молчал, и Ева, наблюдая за ним, видела в выражении его лица борьбу противоречивых эмоций.
— По-твоему, Тед настолько тронулся, что мог убить Бонни? — наконец спросил он.
— Я этого не утверждаю. Но допускаю. Или же он только знал о ее смерти и знал тех, кто ее убил. Зачем ему было убивать Джейкобса? Я лишь хочу сказать, что таким, каким мы увидели его на болоте, Даннер стал не сразу. Нам нужно выяснить остальное.
— Как, черт возьми? С доктором Нильсом он не разговаривал, а Темпл до подписания свидетельства о смерти его даже не видел.
— Возможно, ответ знает психиатр, лечивший Даннера в Атланте. Согласно имеющимся в архиве материалам, он принимал пациента, по меньшей мере, дважды в неделю в течение нескольких лет. Были даже два периода, когда они встречались ежедневно. Логично предположить, что Доннелли удалось установить с твоим дядей контакт. Может быть, он добился некоторого прогресса или предложил альтернативное лечение.
— Другими словами, отправил в психиатрическую лечебницу, — проворчал Галло. — Но дядя Тед не сумасшедший. И обратное никто доказать не может.
— Кэтрин и не утверждает, что твой дядя сумасшедший, — спокойно заметила Ева. — Успокойся, Джон, поумерь эмоции и начни думать головой. У него были проблемы, и, возможно, в момент обострения Даннер делал то, чего никогда бы не сделал в нормальном состоянии. Нам нужно узнать, так это или нет.
— Чтобы убить его? — Глаза у Галло блеснули. — Ты к этому ведешь, да? Ты сказала однажды, что задушила бы убийцу Бонни без всяких колебаний.
— Да, я бы это сделала. — Ева твердо встретила его взгляд. — И лгать тебе не стану. Если я узнаю, что мою дочь убил Тед Даннер, его психические проблемы меня не остановят. Тебе, может быть, больно, и я понимаю твои чувства, но во мне жалости к нему нет. Ты видишь в нем несчастного страдальца, я вижу чудовище. Если он виновен, я его убью. И не стану ждать, пока суд объявит его невменяемым и отпустит на все четыре стороны или отправит в психушку.
— Я не допущу… — начал Джон, но не договорил и, остановившись, перевел дыхание. — Да о чем мы говорим? Он этого не делал. Я знаю, что не делал.
