В конце концов мы решили, что постараемся выдать себя за людей, направляющихся на Север, чтобы там искать счастья. Касси должна была переодеться в мужское платье и быть моим младшим братом. Убегая из Спринг-Медоу, я захватил с собой мою лучшую одежду, которую незадолго до смерти подарил мне мастер Джеймс. В таком платье мне легко было выдать себя за виргинского путешественника. Но у меня не было ни шляпы, ни башмаков, не было также и костюма, сколько-нибудь пригодного для Касси.
К счастью, при мне была небольшая сумма денег, которой я также был обязан щедрости моего покойного молодого хозяина. Я бережно хранил её, в глубине души надеясь, что она мне когда-нибудь пригодится. Сейчас эти деньги были единственным, на что мы могли рассчитывать; они должны были не только покрыть все расходы в пути, но и доставить нам возможность приобрести всё необходимое.
Но можно ли было позволить себе тратить эти деньги, не рискуя быть пойманным?
В пяти или шести милях от Спринг-Медоу и приблизительно на таком же расстоянии от нашего убежища проживал некий мистер Джеймс Гордон. Он держал небольшую лавчонку, где покупателями были главным образом негры с соседних плантаций. Мистер Джеймс Гордон, или Джимми Гордон, как его запросто называли, был одним из тех «белых бедняков», которых немало в ту пору насчитывалось в Нижней Виргинии и которые, может быть, есть там и сейчас. Это была особая категория людей, и даже рабы говорили о них с каким-то пренебрежением, У Гордона не было ни земли, ни слуг. Отец его, такой же белый бедняк, как и он, не оставил ему никакого наследства. Он не обучался никакому ремеслу, так как там, где у каждого плантатора есть среди рабов свои ремесленники-рабы, свободному работнику рассчитывать не на что.
Единственно, что оставалось человеку, находившемуся в таком положении, как Джеймс Гордон, это попытаться получить место управляющего у кого-либо из богатых соседей. Но в Виргинии желающих занять это место больше, чем плантаций, которыми приходится управлять. К тому же мистер Джеймс Гордон принадлежал к разряду людей беззаботных, ленивых и добродушных, которых в общежитии принято называть никчёмными. Он никогда бы не смог найти в себе неусыпную бдительность и усердие, которые так необходимы тем, кто имеет дело с рабами, ибо они норовят поменьше работать, а получить побольше. Гордон, конечно, как и всякий другой, был способен вспылить и наградить здоровыми тумаками любого негра, но ему чужды были постоянная строгость и холодная, систематическая жестокость, благодаря которым некоторые управляющие приобретают репутацию «образцовых дрессировщиков». Надо добавить, что на одной плантации, которой временно управлял Гордон, была обнаружена пропажа большого количества зерна, причём виновника найти так и не удалось. Крылась ли здесь недобросовестность, или же просто беспечность, — вопрос этот остался невыясненным. Во всяком случае, Гордон лишился места и после нескольких бесплодных попыток вновь поступить куда-нибудь решил наконец заняться торговлей. У Джеймса Гордона не было ни цента за душой, поэтому, разумеется, его торговые обороты были очень невелики. Главным образом он занимался торговлей виски, но торговал и обувью и кое-какой одеждой, которой негры старались пополнить жалкое обмундирование, полученное ими от хозяев. Плату он брал деньгами, но не брезговал также ни маисом, ни другими продуктами, не особенно интересуясь тем, откуда его покупатели всё это достают.
