— Какой ты жестокий! Ты же знаешь, во сколько я кончаю работу, а раньше меня не отпустят, а я, как дура, в свой обед, обегала все кулинарные.
— Положи покупки и холодильник, вернусь — закатим банкет. На две персоны.
— Честное слово?
— Под салютом всех вождей.
— Только вдвоём, и забудем о времени!
Брр…
Поездное радио бесстрастным баритоном долдонило: «…Каждый, кто посмотрит фильм „Застава Ильича“, скажет, что это неправда. Даже наиболее положительные из персонажей не являются олицетворением нашей замечательной молодёжи. Они показаны так, словно не знают, как им жить и к чему стремиться…»
— Вадим, выключите, пожалуйста, — попросил Берковский, осторожно подцепив чайной ложечкой груздь.
— Не выключается, — сказал Сельчук.
— Нет бы поставить двухпрограммный, — сказал Николай Петрович, — музычку бы послушали.
— Между прочим, я видел «3аставу Ильича», — сказал Натан Григорьевич. — На просмотре в Доме кино. Петрович, слушайте, подвиньте яуф, у меня затекла нога… Не понимаю, что их в нём не устраивает? Талант? Искренность?
— А почему называется «яуф»? — спросил о другом Кречетов.
— Яуф — кажется, немецкое слово, — сказал Сельчук. — Кажется, был такой писатель — Яуф. Возможно, по его произведениям снимались фильмы, и поэтому ящик так назвали.
— Вы, как всегда, всё знаете, но, как всегда, неточны, — заметил Берковский. — Вы спутали яуф с Гауфом, который действительно был писателем. Между прочим, вы год как взяли у меня «Наполеон» Тарле и, похоже, не собираетесь отдавать.
— Могу отдать вам деньгами, — надменно ответил Сельчук.
— А! Как же я не догадался? «Наполеон» — ваша настольная книга?
— Значит, это, — вступил и разговор Петрович, — яуф — дело обыкновенное. Ящик упаковки фильмов.
— Характерная иллюстрация к нашей беседе. Яуф, Гауф — какая разница? Искусство или, допустим, кукуруза. Что, «нам сверху видно всё»? Что, всё повторяется? Сначала как трагедия, потом как фарс?
— Поменьше бы вы распространялись, — посоветовал Сельчук.
— А кстати, какое изречение вам милей: «Когито эрго сум» — перевожу специально дли вас: «Мыслю, следовательно, существую» или «Индюк много думал и потому попал в суп»?
— Не паясничайте.
Кречетов тем временем разлил коньяк в вагонные стаканы, поцвенькивающие на ходу в эмпээсовских подстаканниках.
— Но пора ли, — сказал, — взбодриться? Рука бойцов держать устала, правда, Петрович? Ну, за успех предприятия!
Он выпил залпом, Петрович тоже, Берковский — издавая горлом страдальческие звуки, но до дна; лишь Сельчук отхлебнул и поставил.
