Восемьдесят моих рисунков приобрел муниципалитет Момбасы с намерением выставить их в будущем морском музее. Но — увы — ко времени его открытия большая часть рисунков пропала, и, таким образом, единственная коллекция рисунков коралловых рыб, написанных прямо на рифах, была безвозвратно потеряна.
В этот период я заболела и в конце концов решила направиться в Лондон на лечение. Вместе с тем я хотела использовать вечера в Лондоне для вырезания шахматных фигур из слоновой кости. Фигурки африканских девушек и юношей изображали бы пешки, фигурки африканцев в своих неповторимых головных уборах были бы королями и королевами, а жирафы стали бы конями.
В Департаменте охоты мы приобрели несколько кусков слоновой кости и распилили их на бруски трех различных размеров. Теперь до получения проездных документов я рисовала портреты африканцев из различных племен, которых встречал во время своих поездок, с намерением использовать их в качестве моделей для будущих шахматных фигур. По пути в Лондон я познакомилась с одним пассажиром, интересовавшимся жизнью в отдаленных районах Африки, и показала ему свои рисунки. Он предложил мне по приезде в Лондон показать их редактору английского географического журнала «Джиогрэфикал мэгэзин» Майклу Хаксли и, к моему удивлению, посоветовал написать также статью, проиллюстрировав ее моими рисунками. Поскольку у меня почти совсем не было писательского опыта, я предложила, чтобы текст статьи подготовила Алис Рис. Впоследствии наша совместная работа была опубликована в этом журнале.
В Лондоне я сняла комнату рядом с врачом, который меня лечил. Много времени я проводила в картинных галереях, безуспешно пытаясь понять искусство сюрреализма. В надежде, что современница Огастеса Джона[28] и Бернарда Шоу сможет помочь мне, я навестила уже совсем старую и слабую госпожу Этель Уокер, проживавшую тогда в Челси в одной комнате. Стены комнаты были увешаны ее великолепными картинами. На мой вопрос, что она намерена сделать с ними, она пожала плечами и сказала, что, возможно, оставит их женщине, которая убирает ее комнату. Хотя госпожа Этель была бедна, она не желала расставаться ни с одной из своих картин, пока была жива. После ее смерти некоторые из картин приобрела галерея Тейт. Она пригласила меня навестить ее еще раз, и, когда я пришла во второй раз, она познакомила меня с директором художественной школы Слейд. Взглянув на мои зарисовки африканцев из различных племен и узнав, как мало времени я буду в Лондоне и как мне хотелось бы посещать занятия в школе, он разрешил мне поступить вне очереди.
