Я был на полпути, когда "юнкерс" успел приземлиться. Прожектор погас, и мрак ночи скрыл самолет. С досады даже выругался. Добыча ускользнула буквально из-под носа. И все же я продолжал пикировать. Под крыльями моего истребителя висели две небольшие осколочные бомбы. Вот их и решил сбросить на рулящий "юнкерс", а чтобы не промахнуться, продолжал пикировать до предельно малой высоты.
Фашисты открыли сильный заградительный огонь. К тускло мерцающим звездам прибавилось множество разноцветных шаров. Они неслись на меня, рвались золотистыми вспышками выше, ниже, справа, слева... Потом потянулись навстречу светящиеся толстые счетверенные ленты. Били "эрликоны" автоматические зенитные пушки...
Весь этот фейерверк не вызывал восторга. Уткнувшись в прицел, крепко стиснув зубы, вобрав голову в плечи, я на предельной скорости несся вниз.
От огня, выбрасываемого стволами многочисленных зениток, на земле вспыхнуло багровое зарево, осветив аэродром. На восточной окраине летного поля, примыкавшей к сосновому бору, как на параде" в ряд, стояли двухмоторные "юнкерсы".
"Вот откуда летаете, гады! Сейчас получите", И только успел довернуть машину, как что-то тяжелое ударило в нее. Самолет вздрогнул, а глаза ослепила, словно молния, яркая вспышка света, и жгучая мгновенная боль пронзила ногу.
"Снаряд! Попали, гады"... Правое крыло выбрасывало языки пламени. Самолет пикировал. До земли оставалось метров четыреста. Нажал кнопку... Бомбы пошли вниз. Несколько секунд - и на земле два огненных всплеска, за ними два костра. Загорелись "юнкерсы".
Не выводя самолета из пике, нажал вторую кнопку. Застучали пушки. В одну очередь выпустил все снаряды. При такой стрельбе стволы пушек неминуемо сгорят, но это меня уже не беспокоит - они мне больше не понадобятся.
Перед самой землей вдруг вспомнил: "Забыл передать по радио, что обнаружил действующий аэродром".
Я так хватанул ручку управления на себя, что самолет выскочил из пике и сразу полез на высоту, подхлестнутый мотором.
Теперь была нужна высота. Только на высоте можно передать радиодонесение. Я спешил.
Спешили и фашистские зенитчики. Для них горящий истребитель был отличной мишенью. Не знаю, сколько осколков врезалось в мой самолет, но, как ни старались враги, истребитель вырвался из зоны огня...
Снаряды перестали рваться. Я облегченно вздохнул. Бросил быстрый взгляд на приборную доску, чтобы определить высоту. Но вместо светящихся приборов зияла черная пустота. Выбитая доска с приборами повисла... над ногами.
