- А, это тот самый летчик, который сбивает свои самолеты? Вернулись с задания?
- Так точно, товарищ генерал!
- А какое у вас было задание?
Я ответил и рассказал, как при отходе расстрелял два "юнкерса" и один "мессершмитт".
И тут же подумал: "Сейчас будет нагоняй за такую инициативу".
А генерал, вдруг перейдя на официальный тон, сказал:
- Правильно поступили. Зачем зря возить снаряды, если можно нанести урон врагу.
Начальник ВВС попросил подробно рассказать, где находились разбитые самолеты врага. Воспользовавшись "подручным материалом" - снегом, я вмиг вычертил вражеский аэродром и показал место штурмовки.
Заканчивая разговор, генерал Жаворонков вдруг спросил:
- Вы что-нибудь знаете о своем брате?
- Нет, товарищ генерал. Как началась война, переписка с ним оборвалась. Не знаю, где он и что с ним...
- Ваш брат воюет на Балтике. Отличный летчик. Блестяще выполняет все боевые задания. Он - лучший воздушный разведчик Балтики.
...Через два часа мы снова полетели на штурмовку того же аэродрома Луастари. Нас встретили 36 "мессеров". Бой был жестоким. Мы сбили пять самолетов противника, но и нас фашисты не пощадили. Они подбили четыре истребителя. Трем нашим летчикам удалось выйти из схватки и спастись, а вот истребитель моего друга Алеши Шведова упал в пяти километрах восточнее аэродрома Луастари, на территории врага. Сбит Алексей был не по собственной оплошности: самолетом он закрыл от врага молодого, неопытного летчика сержанта Савина.
Шведова считали погибшим, и все очень остро переживали невозвратимую утрату. Для меня гибель Алеши была особенно тяжела.
Совместная служба в военной школе морских летчиков сделала нас хорошими товарищами. Наша дружба особенно окрепла в последние два года - перед войной, тогда мы были в одной эскадрилье. Летали много, соревнуясь, кто больше сделает полетов с курсантами и лучше выполнит учебные задания. "Противниками" оставались только за шахматами и на спортивных площадках. А когда выпускали очередной номер эскадрильской газеты или стартовки на злобу дня, действовали душа в душу. Алеша, художник-самоучка редкостного дарования, хорошо помогал мне, редактору.
С крупными чертами лица, припухлыми губами и чуть-чуть вздернутым носом, Алексей Шведов с первого взгляда вызывал симпатию окружающих. К этому располагали его карие глаза, в которых было много доброты и какой-то затаенной грусти. От природы наделенный силой, Алеша старался ее не показывать, хотя любой рукой мог легко смять железную подкову.
